– Ты хочешь поступить в гимназию? – заинтересовался Никс.

– Мне все равно. Я уверен, что буду умнее и лучше всех гимназистов. Кроме того, в гимназии не будет этого мужика Миколки, с которым все нянчатся, как с каким-то сказочным принцем, и которого я ненавижу всей душой…

– Но ты ведь хочешь отделаться от него. Ты напишешь Михею?

– Конечно, напишу! Я отомщу этому скверному мальчишке, чего бы мне это ни стоило, потому что никогда ему не прощу того, что по его милости меня чуть было не выставили из пансиона.

– Да, да напиши. Пусть его уберут отсюда, – ответил Никс.

– О, я ему отомщу! Непременно отомщу.

Гога замолчал и злыми глазами посмотрел в ту сторону, где играли пансионеры.

И вдруг Никс неожиданно схватил его за руку.

– Гляди! Гляди, Гога! Быка ведут! – закричал он радостным голосом.

Действительно, дверь сарая распахнулась, и человек пять рабочих вытащили оттуда на длинной веревке упиравшегося быка… Высокий мужик с ножом, заткнутым за пояс, погонял быка огромной дубиной. Это был мясник, приглашенный из города хозяином Дубков для того, чтобы заколоть страшное животное.

Еще накануне господин Макаров предупреждал мальчиков, что на следующий день страшного быка заколют и чтобы они не подходили слишком близко к сараю в это время. Но мальчики, разумеется, позабыли это предостережение, а может быть, любопытство пересилило их благоразумие, и в перемену между завтраком и следующим за ним уроком они преспокойно отправились играть на лужайку рядом с сараем.

Но теперь, вспомнив о запрете директора, они не без волнения поглядывали, как появилась из сарая страшная фигура чудовища – огромного, свирепого быка.

Бык, очевидно, предчувствовал скорую гибель. Он упирался всеми своими четырьмя ногами, яростно мотал головой во все стороны и стучал о землю рогами с привязанной к ним для безопасности толстой доской. Его глаза, налитые кровью, дико глядели на людей. Пена клокотала у рта и брызгала во все стороны.

Рабочие употребляли все свои силы, чтобы стащить быка с места. Им надо было завести его за сарай, где его должен был поразить нож мясника. Бык упирался.

Страшный, сильный, огромный, он наводил трепет на мальчиков, невольно бросивших игру и все свое внимание посвятивших теперь страшилищу.

Наконец кое-как быка удалось вытащить из хлева и завести за строения. Мальчики снова принялись было играть, как вдруг отчаянный рев огласил лужайку. За ним пронесся громкий испуганный крик, и из-за угла выскочил бык, еще более дикий, страшный и свирепый, нежели прежде!.. Вокруг его шеи болталась веревка, или, вернее, кусок веревки, потому что он порвал повод и вырвался на волю. Теперь, почуяв свободу, с налившимися кровью глазами, с опущенной книзу головой, взбешенный и рассвирепевший, бык несся с поражающей быстротой прямо к дубу, под которым сидели Гога и Никс.

– Бык сорвался! Берегитесь! Бык! – отчаянным криком пронеслось по поляне…

Оба мальчика, смертельно бледные, вскочили на ноги. Бык несся прямо на них, разъяренный, чудовищный. Они видели это. Не помня себя, Гога и Никс схватились за руки и испустили пронзительный, нечеловеческий вопль.

Бык был теперь всего в пятидесяти шагах от дуба, под которым они стояли.

– Спрячьтесь за ствол! Спрячьтесь за ствол! – кричали им остальные мальчики, перепуганные не менее их самих.

Но Никс и Гога не слышали этих криков, в которых было теперь их единственное спасение.

Если бы мальчики укрылись за древесным стволом, страшный бык ударился бы об него рогами и не причинил бы, может быть, им ни малейшего вреда. Но к ужасу всех остальных пансионеров и гнавшихся за быком рабочих, обмершие с перепугу мальчики не могли ничего слышать и метались под дубом, не зная, что предпринять. Бык между тем все приближался. Уже слышно было страшное, хрипящее клокотание в его груди, его тяжелое дыхание, вылетающее вместе с паром и пеной изо рта и ноздрей. Земля тряслась под сильными ударами его копыт.

Чуть живые, мальчики с замиранием сердца ждали приближения чудовища. Но вот от плотно сбившейся в кучку толпы пансионеров в один миг отделилась маленькая фигурка и помчалась прямо к дубу наперерез быку.

Отчаянный крик пансионеров пронесся по поляне:

– Котя! Котя! Куда? Куда ты, Котя?

Но Котя, как будто ничего не слыша, летел стрелой. В его руках был красный платок, которым он махал над головой, как флагом. Он несся со всех ног прямо к чуть дышавшим от волнения Гоге и Никсу и изо всех сил все махал и махал своей красной тряпкой.

За минуту до этого в белокурой головенке Коти при виде всего происшедшего мелькнула отчаянная мысль: «Мальчики растерялись со страху, они не догадаются встать за дерево, надо поэтому отвлечь от них внимание быка и обратить его на себя. Надо махать красной тряпкой, которая случайно есть в кармане, потому что бык ненавидит красное и кинется на него, Котю. А он успеет добежать, и всем троим удастся скрыться за стволом дуба».

И не думая о том, какой страшной опасности подвергается он сам, смелый мальчик бросился исполнять свое отважное решение.

Котя не ошибся. Бык при виде красной тряпки остановился на миг, уперся в землю рогами с навешенной на них доской и, испустив новый пронзительный рев, понесся стрелой прямо на Котю.

Теперь Котя не бежал, а летел, чуть касаясь пятками земли, все вперед и вперед, прямо к дубу, откуда ему уже протягивали трепещущие руки Гога и Никс. Но и разъяренный бык в свою очередь прибавил ходу. Он несся на маленького смельчака, не чуявшего под собой ног. За ним неслись рабочие и мясник с ножом наготове.

В быстро работавшем мозгу Коти мелькнула еще одна новая мысль: «Если бросить красный платок на землю, то бык, пожалуй, оставит в покое его, Котю, и кинется на платок, а в это время он, Котя, успеет укрыться».

Не рассуждая больше, Котя широко размахнулся, желая отшвырнуть от себя злополучную красную тряпку как можно дальше, но – о, ужас! – платок не упал на землю, как предполагал Котя, а, зацепившись сзади за пояс мальчика, повис на нем. К несчастью, Котя не заметил этого и продолжал бежать, что было духу по направлению к дубу, оглядываясь от времени до времени назад.

Бык тоже не замедлил хода. Напротив, его прыжки становились все чаще и быстрее. Вот уже совсем маленькое расстояние осталось между ним и Котей. Но и спасительный дуб всего в нескольких шагах от них. Если Котя первый добежит до него, он спасет и себя, и мальчиков. И его задача будет исполнена. Если же бык настигнет бежавшего, то все кончено, и страшная гибель ждет его, Котю, всего через несколько секунд…

Все ближе к нему страшилище… Еще ближе… Еще…

«Я погиб, – вихрем проносится в мыслях мальчика, – так пускай же я один!.. Спасу по крайней мере тех двоих… Гогу и Никса…»