Это был другой мир, подумала Ксения – мир, который сильно отличался от того показного великолепия, которое лилось на них с экранов телевизора пропагандистских каналов Директории, хотя оно, это великолепие, было всего в нескольких сотнях метрах от района, где они находились.

– Да, но тогда, как они могут нам помочь? – задумчиво поинтересовался молодой человек – ведь твой информатор не у законопослушных граждан будет спрашивать?

– Преступный мир, как паутина – пояснила Ксения – он состоит из тысячи мельчайших нитей и когда происходит то, что произошло в цирюльне Грошика, нарушается баланс, который существует в их мире.

Кирсанов нахмурился.

– Поэтому они сами заинтересованы в том, чтобы помочь нам разобраться – догадался молодой человек.

Девушка с удовлетворением кивнула.

– Верно – сказала она – причем они заинтересованы гораздо больше, чем мы.

– Но ведь получается, что мы вступаем с ними в сговор – возразил Кирсанов – разве это правильно, пусть даже наши цели сходны?

Он был идеалистом, поняла Ксения, одним из многих молодых идеалистов, которым их власть вбивала, что они рождены, чтобы менять эту страну, естественно в тех пределах, в которых им было это допущено.

– Никогда не тешь себя мыслью победить преступность, друг мой – мягко сказала Ксения – она не будет побеждена и через три тысячи лет, но мы должны бороться против тех, кто декларирует благородные цели, а на самом деле ходит у этого преступного мира в холуях.

Кирсанов пожал плечами.

– Но Директория скинула преступную власть – возразил он – уничтожила олигархов и коррупционеров.

Ксения поморщилась. Этому юноше предстоит ещё многое узнать. Возможно, не сейчас.

– Может быть та власть и была преступная – согласилась девушка – но, разве эта новая власть, чем-то отличается от старой? – она обвила рукой воздух – посмотри вокруг, что эта Директория сделала для людей, здесь обитающих? Или разве их жизнь как-то изменилась к лучшему? Если человеку не становится лучше, то не всё ли равно, какая фамилия у президента?

– Это не так – воскликнул Кирсанов – ты говоришь, как сепары!

Ксения коротко улыбнулась.

– А разве эти твои сепары – повторила она термин – сразу были сепарами? разве они не выступали за свои права и свои ценности? Почему ты сразу отказываешь им в этих правах?

Кирсанов вздохнул.

– Директория выступает за стабильность и безопасность – горячо сказал он – сепаратисты хотят разрушить наше достояние, наш особый путь.

Они зашли в неказистое на вид кафе, в котором должны были ожидать звонка от голубя.

– А мы получили эту стабильность? – задалась вопросом Ксения, усаживаясь за круглый деревянный столик – тебе не кажется, что идеалами особого пути и достояния просто воспользовались? Что если наша страна стала тем самым злом, с которым мы должны бороться? Ты сам этого не понимаешь, иначе бы не пришел ко мне.

Кирсанов фыркнул.

– Я слышал эту теорию – сказал он – но она в корне не верна. Старая власть бежала, оставив республику анархии и преступности. Только Директория смогла подчинить себе стихию и усмирить её. Вот почему я считаю Директорию великой. Она одна сумела в общем хаосе навести порядок. То, что произошло потом, вот типа, отмены свободы печати и собраний, это лишь государственная необходимость. И разве в условиях всеобщей пандемии нам нужна эта свобода? Разве олигархи и коррупционеры республики смогли бы нас защитить от внешних угроз? А их слишком много. Пандемия, сепаратисты. А завтра? Да Бог ещё знает кто! Где бы мы были без Директории? Где бы наша страна была без Директории?

Ксения задумчиво приподняла бровь и усмехнулась. Этому молодому человеку на митингах бы выступать. Ему там не было бы равных. Эх молодо-зелено.

– Не знаю – сказала она – но не уверенна, что где-то там было бы хуже, чем здесь.

Тем моментом, к ним подошла девочка лет пятнадцати-шестнадцати в коротенькой юбочке и полупрозрачной майке. Её внешний вид вызывал сотни вожделенных слюнявых взглядов подвыпившей публики.

– Что будите? – спросила она тонким голосом.

– Виски – сказала Ксения.

– Мне тоже – кивнул Кирсанов, он смотрел на официантку взглядом, в котором одновременно читалось непонимание и жалость.

– В этом тоже виноваты сепары? – ехидно спросила Ксения, с видом человека, которая видела и худшее – или в этом ты видишь величие Директории?

Кирсанов подарил ей мрачный взгляд.

– Это софистика – сказал он.

Ксения покачала головой.

– Вовсе нет – сказала она – софистика – это обман ума, а эту ситуацию ты видишь, сейчас и здесь. Запомни, что восприятие событий, которые с нами происходит, зависит исключительно от реальности, которую мы видим. Я не спорю, что возможно и нужен такой контроль и порядок, но иногда мне кажется, что в руках Директории это всего лишь ширма, для сокрытия своих интересов. Согласись, что некоторые поступки Директории весьма трудно оправдать.

Кирсанов отпил из бокала. Видно было, что он ловит каждое слово девушки, даже если с ней не согласен.

– Да я знаю, что это неправильно – жарко сказал он – лишать людей права на слово, гражданских прав, заставлять воевать…

– Весьма длинный список – заметила Ксения.

– Но разве это не стоило того? – продолжал Кирсанов – разве это не стоило мечты? Может быть, истина родится через муки всего этого – он обвел рукой воздух, подражая Ксении – может это и был тот необходимый толчок?

Авалова только тяжело вздохнула. Она ведь сама когда-то была такой и казалось, как недавно это было. Молодежь, ведь всегда особенно остро чувствовала несправедливость и чувствовала её с некоторой тягой к бунтарству, только этим бунтарством всегда пользовались прохвосты, вот в чём был фокус. Фокус или насмешка судьбы и истории.

– Возможно – произнесла она – но скажи мне, что происходит, когда мы начинаем, что-то толкать?

Кирсанов почесал переносицу.

– Оно начинает двигаться быстрее – сказал он – видишь, ты сама это сказала.

Ксения улыбнулась.

– А тебе не кажется, что быстрое продвижение вперед не оставляет времени на раздумья и оценку правильности ситуации?

Кирсанов вздохнул.

– Возможно – сказал он, нехотя признавая поражение.

– Вот тебе ещё один мой урок – сказала Ксения – никогда не суди и не делай поспешных выводов, иначе это может обернуться большой бедой.

Она это знала не понаслышке.

К ним снова подошла девочка-официант, на сей раз с телефоном в руке.

– Вам звонят – коротко сказала она.

Ксения взяла из рук девочки трубку.

– Авалова.

– «Ольвийский порт» – раздался голос в трубке – офис 215 —

– Это всё? – спросила Ксения.

В трубке послышался смешок.