Кровь его забушевала от этих прикосновений. У него больше не оставалось никаких сомнений. Она и есть Серена. Женщина, которую он считал мертвой долгие шесть лет. Женщина, которую он любил всей душой и оказался настолько глупым, что все испортил, отказавшись от нее.

Счастье, любовь, согласие – все безвозвратно потеряно.

В полном безрассудстве он прильнул к ней, целовал со всей страстью, которая накопилась в нем за долгое время, со всей глубиной понимания, что наконец обрел женщину, которую считал утраченной навсегда.

Его Серена жива! Она была жива все это время! Он сосредоточился только на этом факте и преисполнился ликованием.

«Ты жива! Господи, ты жива!»

Его охватила дрожь. Он трепетал всем телом, неподвижной оставалась только рука, которой он сжимал талию Серены железной хваткой, обуреваемый одним желанием: никогда не отпускать ее, никогда не терять из виду, иначе он рискует потерять ее снова.

Но тут она вцепилась обеими руками в его плечи и оттолкнула от себя. Джонатан открыл глаза и был изумлен, увидев выражение отчаяния, исказившее ее прекрасное лицо. Большая слеза появилась в уголке глаза и скатилась по щеке.

Он покачал головой. Этот поцелуй, прикосновение губ к ее губам словно бы наэлектризовало всего его до самых кончиков пальцев.

Серена смотрела на него широко раскрытыми глазами, прижав пальцы к губам. Испытывает ли она такое же возбуждение, как и он?

Джонатан медленно помотал головой из стороны в сторону.

– Вы не… Я не могу отпустить вас…

– Нет, – произнесла она решительно и строго.

– Лэнгли… Я…

Она вздрогнула при звуке имени своего нареченного.

– Я никому не позволю причинить ему боль.

Она выпрямилась, стала как бы выше, сильнее, решительнее, чем обычно. В ее глазах, устремленных на Джонатана, сверкнули серебристые искры.

– И я сама не имею намерения причинить ему боль. Никогда.

– Но вы…

– Ни за что. Лэнгли благородный и порядочный человек, и я сделаю все от меня зависящее, чтобы он был счастлив.

– Если он узнает правду…

– В этом нет никакой правды. Я именно та, кем себя называю, Джонатан.

То был первый раз, когда она, обращаясь к нему, назвала его по имени, и то, как она это имя произнесла… Да, перед ним Серена, она самая.

Она наклонилась вперед.

– Вы не станете распространять ложь о том, кто я на самом деле. Вы не поставите счастье Уилла под удар. Вы это понимаете?

Джонатан покачал головой. Неужели она не поняла, что, если бы Уилл узнал правду после их вступления в брак, это было бы в миллион раз хуже, чем если бы узнал об этом теперь?

– Мне больше нечего сказать вам, милорд.

Серена повернулась, намереваясь уйти, однако Джонатан удержал ее за руку.

– Нет, – прошептал он. – Нет. Прошу вас не…

Она вырвалась и кинулась к двери. Он был слишком потрясен и ошеломлен для того, чтобы удержать ее. И теперь стоял в одиночестве, неподвижно, а она выбежала, со стуком захлопнув за собой дверь, оставив его одного.

Серена Донован не принадлежала ему больше. Это так, а не иначе. Она помолвлена с Уильямом Лэнгли и решила вступить в брак именно с ним.

Начался дождь. Серена опрометью бежала по двору за конюшней под проливным дождем по раскисшей от воды земле, то и дело спотыкаясь и оскользаясь в грязи. В дом тети Джеральдины она попала через черный ход и остановилась лишь теперь, когда находилась в безопасности. Серена тотчас сняла мокрые туфли. К этому моменту она уже успела придумать, как ей объяснить происшедшее завтра, и на цыпочках, чтобы никого не разбудить, поспешно добралась до своей спальни. Прислонившись спиной к двери, медленно сползла на пол, села и обхватила руками мокрые, испачканные в грязи колени.

О Боже, Джонатан ее узнал. Несомненно узнал, а после того как поцеловал, его уже не переубедить.

Серена дышала часто и тяжело, хватая воздух ртом.

Как же она допустила такое? Ведь она предчувствовала этот поцелуй. Какого, спрашивается, дьявола она приподняла голову в ожидании, вместо того чтобы спастись бегством, пока была такая возможность?

Он сообщит Уиллу. Они близкие друзья, и Джонатан не из тех, кого будут в этом случае мучить угрызения совести. Он не замедлит сообщить Уиллу правду. Он испортит жизнь ей и сестрам…

Мало того, это ее вина, не так ли? Она изменила Уиллу с Джонатаном. Она, по сути, не виновата перед Уиллом, однако позволила Джонатану поцеловать себя.

Наклонив голову, Серена уперлась лбом в колени и попыталась выровнять дыхание и собраться с мыслями.

Ей бы следовало опровергнуть то, что скажет Джонатан. Это было единственное, что она могла бы сделать в данной ситуации. Тетя Джеральдина всерьез поверила, что Серена и есть Мэг, и защитила бы ее. Серена полагала, что если бы тетушка узнала правду, то, пользуясь своим влиянием, утверждала бы, что оставшаяся в живых племянница и есть Мэг. Не говоря уже о том, что тетушка ни за что не допустила бы присутствия самозванки под крышей своего дома.

Серена крепче обхватила руками колени и начала раскачиваться взад-вперед. Ее решимость возросла. Репутация Джонатана безнадежно испорчена в глазах людей высшего общества. Несмотря на повышение его статуса с получением титула, люди не поверили бы – не могли бы поверить – ему. Репутация Мэг оставалась безупречной, а благодаря тому, что ее поддерживала Джеральдина, «правду» никто бы не стал опровергать.

Из коридора донесся негромкий скрип, и Серена в панике вздернула голову. Джонатан! Однако тут же услышала негромкий хлопок затворяемой двери комнаты, расположенной напротив ее спальни, и страх ее оставил. Феба. Точно, это Феба.

Ее младшая сестра только что вернулась, и не может быть никаких сомнений, где она была, особенно хорошо это стало ясно после рассказа Джонатана.

Серене понадобилось несколько минут, чтобы успокоиться и подумать еще об одном серьезном кризисе, происходящем в их семье. Пошатываясь, она встала с пола и сняла накидку, которую поспешила повесить на вешалку. Затем стянула перепачканное платье и, оставшись в нижней сорочке, направилась к выходу из комнаты.

Она вышла в коридор, приблизилась к двери комнаты сестры и негромко постучалась.

– Феба? Это я.

– Мэг?

– Можно войти?

– М-мм… одну секундочку.

Серена переступила с ноги на ногу, ее раздражение возрастало. Какая глупость со стороны Фебы встречаться с молодым мужчиной по ночам. О чем она только думает. «Будьте с ней поласковей», – сказал Джонатан, и был прав. По опыту прошлых лет Серена знала, что Феба мгновенно замыкается в себе, если кто-то заговорит с ней резким тоном. Мало того, она тогда поступает вопреки предъявленным требованиям. Серена действовала бы неразумно, потребуй она от сестры, чтобы та больше никогда не общалась с Себастьяном Харпером.