— Пусть они грызутся между собой, — вступил в раз говор другой бродяга. — Если человек слушается генералов, то его, скорее всего, убьют. Ты, похоже, был офицером, тоже в некотором роде солдат. Неужто ты так и не усек этого?

Я заставил себя непринужденно расхохотаться.

— Не слишком крепко.

— Мы всегда можем присоединиться к бандитам, — заметил еще один. — Разгульно пожить год-другой, пока нас не поймают и не размотают кишки вдоль тракта. Ты, наверно, ищешь банду?

Я отрицательно покачал головой.

— Так куда же тебя несет?

Я сказал им правду.

— Я был прав. Ты так ничего и не понял.

Я спал той ночью вполглаза, но ни один из них не попытался сделать мне что-нибудь дурное. Впрочем, если бы они попробовали ограбить или убить меня, я был бы очень удивлен, поскольку, несмотря на разномастное оружие, дурную одежду, грубые речи, я узнал в них тех настоящих солдат, вести которых за собой некогда посчитал за честь.

За завтраком я поделился с ними припасами из моих седельных сумок, нагрузил поклажу на двух моих вьючных лошадей и вскочил в седло.

— И все же я повторю свое предложение, — сказал я. — Если вы не найдете ничего, подходящего вам, то… то разыщите меня. А я смогу найти для вас место.

— Ты не назвал нам своего имени.

— Дамастес, — сказал я, внимательно глядя на них. Мне необходимо было увидеть их реакцию. — Дамастес а'Симабу.

Их глаза повылазили из орбит, двое потянулись к своим шапкам, а третий автоматическим движением приложил кулак к плечу в заученном приветствии.

— Простите, сэр, — сказал один из них. — Мы не узнали вас, и…

— Это все дерьмо, — в тон их разговорам ответил я. — Наденьте шапки. Сейчас я всего лишь такой же бродяга, как и вы. Но, в отличие от вас, знаю, куда иду. По крайней мере в данный момент. В Амур, чтобы присоединиться к мятежникам.

Пятеро солдат обменялись взглядами, и тот, с которым я спорил ночью, грустно усмехнулся:

— Ну что ж, вы хотя бы что-то предложили нам. Это больше, чем мы имели за все последнее время. Но нет. Мы больше не воюем.

— Да, — согласился я. — Но Нумантия воюет. — Я по вернул лошадь. — Удачи вам всем, куда бы вы ни пошли.

Я ударил лошадь пятками и быстро поскакал вперед.

Прочие путники, с которыми я встречался, тоже в основном были отставными солдатами, но среди них попадались и люди, вооруженные лишь дубинками, плохонькими охотничьими луками да копьями. Чем ближе я подъезжал к Амуру, тем таких людей попадалось больше. В основном они были совсем молодыми, лет по пятнадцать — семнадцать, но среди них были и мужчины моего возраста или старше.

Некоторые были хорошо одеты, а некоторые облачены в лохмотья. Но цель пути у всех была одна: армия мятежников.

Они использовали именно слово «мятежники», хотя оно, конечно, было не самым подходящим. Но как еще можно было называть людей, которые не желали власти ни Великого Совета, за которым стоял Майсир, ни императора? Некоторые стремились завербоваться ради острых ощущений или даже по старой как мир причине — из желания поесть досыта и получить новую одежду. Они не понимали, что как только начнутся бои, их одежда вновь превратится в отрепья, а голодать придется даже больше, чем прежде. Но я ничего не говорил им об этом.

Некоторые шли в армию потому, что ненавидели императора, или из-за каких-то гадостей, содеянных его фаворитами, или, что было очень часто, из-за того, что кто-то из их близких погиб или оказался калекой во время безумной майсирской кампании.

Но самой странной показалась мне группа молодых всадников, которые однажды утром, развернувшись цепью, поскакали галопом вниз по склону холма мне навстречу.

Их было примерно с полсотни, и вид у них был очень колоритный: все верхом на серых лошадях и одеты в форму, которой я никогда прежде не видел, — на головах зеленые кивера, того же цвета мундиры с золотыми застежками и эполетами и черные штаны, заправленные в черные сапоги. Они были хорошо вооружены, у всех были копья и сабли, а человек, скакавший следом за их предводителем, держал флажок с эмблемой, которая тоже была мне не знакома.

Я понятия не имел, ни кто они такие, ни почему скакали в мою сторону. Если они собирались атаковать меня, то я наверняка не смог бы отбиться, но тем не менее вынул меч из ножен. Еще отъезжая от руин родного дома в Симабу, я решил, что больше не склоню головы ни перед человеком, ни перед демоном и уж тем более не допущу, чтобы меня захватили в плен.

Сайонджи не могла бы придумать для меня после возвращения на Колесо кару, которая сильнее изматывала бы душу, чем-то, что я уже познал, дважды побывав в заключении.

Впрочем, приближавшиеся конники держали свои копья остриями вверх, и никто из них не пытался вытащить саблю. Когда я присмотрелся, меня немало позабавило то, что для многих из них, похоже, главная трудность состояла в том, чтобы удержаться в седле, поскольку поле под ногами лошадей было далеко не таким ровным, каким могло показаться на первый взгляд.

— Поворот! — крикнул предводитель, и всадники начали забирать в сторону, пока не развернулись в противоположном направлении. Я подивился: неужели они собираются подниматься на холм такой же беспорядочной толпой, какой спускались с него?

— И… стой! — Послышалось ржание лошадей, крики наездников. Отряд не без труда выполнил приказ, и всадники вновь повернулись в мою сторону.

— Прошу прощения, — крикнул мне командир, — что я без спросу использовал вас для того, чтобы подучить моих молодцов. На этой дороге нынче попадается мало хороших наездников. — Он выглядел лет на двадцать пять — тридцать, среднего роста, крепкого сложения, с большими усами, смыкавшимися с аккуратной бородкой на смуглом лице.

— Все в порядке, — крикнул я ему в ответ. — Но если позволите дать вам совет, то правильные команды звучат так: «Цепью в атаку!», а если вам нужно, чтобы отряд повернул, то: «Правое или левое плечо вперед!», в зависимости от того, какое направление вам требуется. Еще было бы полезно держать при себе одного-двух горнистов — помогает сберечь голос.

Человек задумался, а затем пришпорил лошадь и подскакал ко мне.

— Вы кавалерист? — начал было он, но вдруг умолк, разинув рот. — Сэр! Вы же первый трибун а'Симабу! Я думал, что вы погибли или находитесь в тюрьме… Хотя нет, я же слышал, что вам удалось бежать. Выскочило из головы, у меня всегда было не слишком хорошо с памятью.

— Да, я Дамастес а'Симабу, — согласился я, — но больше не первый трибун ни для кого.

— Да, сэр! — продолжал тараторить он, почти не слыша моих слов. — Я видел вас однажды, сэр, давно, когда был еще совсем молодым, а вы проезжали через наши земли со своими Красными Уланами. Наверно, вы ехали в Бала-Гиссар. Я никогда с тех пор не видел ничего столь же великолепного. Я точно знаю, что именно поэтому решил стать воином.