Сестры несколько секунд озадаченно смотрели на девушку, потом Калли заливисто рассмеялась, сообразив, что Джулиана поняла слова Мари буквально.

— Это просто такое выражение, Джулиана. Конечно же, никто никого не собирается сжигать. Просто совсем скоро на таких типов Марианна сможет запросто не обращать внимания.

Джулиана понимающе закивала:

— О да! Я понимаю. Si. Гори они все!

Девушки рассмеялись, и Джулиана, обернувшись к приказчику, рассчиталась за купленные книги. Приказав лакею отнести покупки в экипаж, Джулиана с улыбкой вновь обратилась к своим спутницам:

— Куда мы отправимся теперь?

Марианна широко улыбнулась в ответ:

— К перчаточнику, конечно. Ведь светская дама не может появиться в опере без перчаток, не так ли?

Калли стояла в ложе Ривингтона в «Королевском театре», не в силах сдержать довольной улыбки, и оглядывала публику, отмечая, что множество театральных биноклей направлено в сторону мисс Джулианы Фиори.

Если подобное внимание могло считаться показателем успеха, то Джулиана дебютировала просто замечательно, и не важно, что эта девушка дочь падшей маркизы и не обладает никаким титулом.

Представление еще не началось, а ложа уже наполнилась визитерами. Солидные джентльмены заходили, чтобы якобы выразить свое почтение вдовствующей герцогине, и после пары ничего не значащих фраз просили представить их прелестной Джулиане. Светские щеголи, не обремененные подобной щепетильностью, довольно бесцеремонно входили в ложу и, коротко поздоровавшись с герцогиней, представлялись сами, очевидно, считая, что в театральной ложе можно позволить себе некоторое отступление от правил.

Вечер складывался как нельзя более удачно, и этот успех обеспечила именно Калли.

Джулиана прибыла на открытие театрального сезона в экипаже Аллендейлов и, к восторгу Калли, держалась с достоинством и настолько уверенно, словно выходить в свет под пристальные взгляды лондонской аристократии было для нее самым обычным делом. Войдя в театр, Джулиана сняла плащ и осталась в потрясающем атласном вечернем платье, которое этим утром посыльный модистки доставил в Ралстон-Хаус. Мадам Эбер превзошла саму себя — платье великолепного фасона было вышито золотыми нитями. Такой наряд, без сомнения, должен был стать предметом зависти всех присутствующих в театре модниц.

И затем в этот самый важный вечер лондонского театрального сезона ее сопроводили в личную ложу герцога Ривингтона как персональную гостью вдовствующей герцогини, герцогини будущей и молодого герцога. В этот вечер ложе Аллендейлов суждено было пустовать — граф Аллендейл, вдовствующая графиня Аллендейл и Калли были также приглашены в ложу Ривингтонов, демонстрируя свету, что Джулиану принимает одно из самых влиятельных семейств Британии.

Мало того — еще перед началом первого акта прибыли Ралстон и Сент-Джон, давая мамашам незамужних дочерей еще больше поводов для сплетен. Неуловимые близнецы редко показывались на подобных мероприятиях, еще реже их можно было увидеть вместе. Калли искоса поглядывала на братьев, которые стояли, словно часовые, в паре футов позади сестры и, выделяясь своим ростом и неотразимой внешностью, выглядели весьма впечатляюще.

Когда взгляд Калли падал на Ралстона, ее сердечко сразу же начинало биться быстрее. Идеально скроенный фрак как влитой сидел на его широких плечах, а черные, без единой складки бриджи плотно обтягивали узкие бедра. Пышный галстук был идеально накрахмален, ботинки сверкали. Словом, Ралстон выглядел безупречно, хотя внимательный наблюдатель мог бы заметить некоторое напряжение в его широких плечах, длинные пальцы, время от времени сжимавшиеся в кулак, и нервные желваки, волнами пробегавшие по скулам, когда его сестра лавировала среди сложных переплетений лондонской общественной сцены. По всему было видно, что он готов в любую минуту прийти на помощь Джулиане.

В какой-то момент, почувствовав на себе внимательный взгляд Калли, Ралстон обернулся и прямо посмотрел на девушку. Их глаза встретились, и Калли нервно вздохнула под проницательным взглядом его голубых сверкающих глаз. Ралстон пристально посмотрел Калли в глаза и коротко, почти незаметно поклонился. Она поняла, что означает это незаметное для остальных движение. «Спасибо».

Калли перевела взгляд на Джулиану, с гордостью наблюдая, с каким естественным достоинством та беседует со вдовствующей герцогиней, которая на виду у всего лондонского света искренне смеялась над остроумными замечаниями дебютантки.

— Вы явно гордитесь собой.

При первых же звуках этого богатого обертонами голоса ее мгновенно охватило непонятное волнение. Отчаянно стараясь сохранять спокойствие, Калли посмотрела в голубые глаза Ралстона и сказала:

— Так оно и есть, милорд. Ваша сестра оказалась на высоте, не правда ли?

Обрадованная этой похвалой, Калли едва подавила желание по-детски захлопать в ладоши. Наконец театральный служка зазвонил в свой колокольчик, возвещая о начале представления. Замешкавшиеся зрители стали расходиться по своим местам, и Ралстон предложил Калли руку.

— Могу я проводить вас на ваше место, леди Кальпурния?

Калли взяла маркиза под руку, стараясь не обращать внимания на искорки, пробежавшие по ее телу, едва их руки соприкоснулись. Они встретились впервые после того вечера в таверне и в экипаже, впервые после того, как Ралстон держал ее в объятиях, он коснулся ее руки.

Как только Калли заняла свое место рядом с Бенедиктом, маркиз сел рядом с ней, и ощущение его близости целиком захватило Калли. Она была окутана его запахом, в котором чувствовался аромат сандалового дерева, лимона и чего-то еще, исключительно мужского. Калли с трудом удержалась от соблазна наклониться ближе и всей грудью вдохнуть этот волнующий запах. Так не пойдет.

Она попыталась найти тему для разговора, которая отвлекла бы ее от этого ощущения близости.

— Вы любите оперу, милорд?

— Не особенно.

В его тоне сквозило безразличие.

— Странно это слышать. У меня создалось впечатление, что вы любите музыку. Ведь у вас есть фортепиано... — Она внезапно умолкла и быстрым взглядом окинула ложу: не прислушивается ли кто-нибудь к их разговору, — ведь она не может знать о существовании инструмента, который находится в его спальне.

Маркиз поднял брови в ответ и сухо произнес:

— Я действительно люблю музыку, леди Кальпурния.

Похоже, он поддразнивал ее. Что ж, Калли сумеет сдержаться.

— Впрочем, фортепиано сейчас можно встретить во многих домах, — прошептала она, стараясь не смотреть на Ралстона. После недолгой паузы Калли продолжила: — Я слышала, что «Севильский цирюльник» — чудесная опера, а певица, исполняющая партию Розины, необыкновенно талантлива. Не помню ее имени... Мисс... — Она умолкла, довольная, что смогла перевести разговор на абсолютно безопасную тему.