— Где ты эту шалаву подцепил? — поинтересовался Никифоров у Забавы, когда тот вышел из следственного изолятора на свежий воздух.

— Кабы я помнил, Александрыч?! Сидел в распивочной, глотал пивко. А дальше — как отрубило.

— В следующий раз, прежде чем привести бабу домой, обыщи ее. Тебе труда не составит, а душа будет на месте.

— Спасибо, Александрыч… Ты в евро возьмешь или в рублях можно?

— Не понял…

— Ну что ты, как коммунист? Адвокат бы за подобную отмазу червонец косарей, не моргнув бы, стряс.

— А, ты об этом… А у тебя есть?

— Кредит возьму… За год отработаю…

— Не надо… Обойдусь… Ты вот что, красавец… В моем районе кошельки не резать, понял? Поймаю — посажу безо всяких адвокатов. Если что, лично улики подброшу.

— Евгений Александрович, да я ж разве режу?! Да еще на родной земле?! Что ж я, совсем без понятий?

И вор еще раз перекрестился, словно добрый христианин перед иконой.

Но, надо сказать, больше на территории округа Забава не грешил, он, по оперативным слухам, теперь «щипал» на вокзале, договорившись о месте с тамошней братвой. И даже пару раз помог Никифорову совершенно секретной информацией.

Подполковник прошел на кухню, присел на табурет.

— Постарел ты, Евгений Александрович… Лысина, живот. Эх… Давно ль возле общаги хабарики собирал?

— Ты, Забава, тоже не комсомолец.

— Да, время — не кошелек — из кармана не вытащишь. А я бы пяток годков стырил. И с тобой поделился бы, ха-ха…

— Время можно украсть только у себя самого.

— Справедливые слова. Что за печаль привела ко мне в разгар рабочего дня?

— Хм… Тут у нас пионер один завелся… В парке.

— А-а-а… Ванильный маньяк? В курсе.

— Откуда?

— Социальные сети, личные связи, телевизор… Чай, не в пустыне живем. Высокие технологии… — Старый карманник покрутил на пальце выкидную флешку на цепочке.

— И что думаешь?

— Не знаю, Александрыч. Это не бродяга, не блатной. За блатного я бы знал. Новобранец… Братва нервничает, как бы ваши под это дело беспредел не задумали. Кое-кто чемоданы в Пицунду пакует — переждать.

— Не волнуйся, не задумаем… Сигаретой угостишь?

— Положительные герои не курят. Запретили.

— Да какой я положительный? Положительные нынче только в телевизоре. Да в «Единой России».

Они закурили, потрепались о погоде, болячках и событиях культурной жизни.

— Прикинь, Александрыч, я на вокзале чемоданчик подобрал — обронил кто-то. Хотел хозяину вернуть, да не нашел. Там барахлишко тряпичное и коробка с дисками. Сериал. «Остаться в живых», слышал, может? Я посмотрел пару серий и подсел на эту заразу! Чушь собачья, но интересно. Аж самому захотелось на какой-нибудь остров забуриться! Доктору Джеку подражать начал. Прям как на иглу сел. Не знаю, что и делать.

— Не смотри сериал «Декстер»… Ты, стало быть, еще на вокзале?

— Ну мы ж с тобой договорились… А место там не хуже…

О пистолете Забава не заикнулся, значит, информация в народ еще не просочилась.

Вернувшись в отдел, подполковник созвал экстренное совещание, на котором зачитал приказ о введении усиленного режима службы и поголовной дактилоскопии. Народ пороптал, но открыто никто не возмутился. Ничего не поделать — террористам помогают все, даже менты. Время лихое. Это вам не потешные девяностые…

Вечером того же дня о проделанной работе доложил Китаев.

— Потерпевшая в себя пришла, но ничего интересного не рассказала. Шла с остановки, потом удар по голове, провал в памяти. Перед провалом почувствовала аромат ванили.

— Сама кто по жизни?

— Обычная продавщица в минимаркете. Врагов нет, никого не подозревает.

— Если у человека нет врагов, это уже вызывает подозрения. Что-нибудь пропало?

— Только девственность. Вещи гада не интересуют… Я сгонял на нашу кондитерскую фабрику, они имеют дело с ванилью. Взял полный список трудового коллектива. Девушек фабричных, стариков и детей исключил. Реально осталось шестнадцать человек. Потом заскочил в обувной, показал след.

— И что? Опознали?

— Да, — оперативник достал из пакета и поставил на стол пару новых кроссовок, — изготавливаются в Китае по лицензии питерского завода резиново-технических изделий. Распространяются по всему СНГ. Но не исключено, на маньяке подделка. Закос под фирму.

— Нам-то не все ли равно?

— Как сотрудникам органов — без разницы, а как сыновьям великой страны — приятно.

— Ты что, купил их, сынок?

— Еще не хватало… Сами подарили, без намеков. Пригодятся… Теперь остается посмотреть, кто из работяг ходит в таких же.

— Если человек с фабрики.

— А откуда ж еще?.. Не из крематория же…

— Ступай…

Утром эксперт-криминалист доложил, что личный состав полностью дактилоскопирован, и через три-четыре дня он будет знать, чей отпечаток остался на тамагочи.

Оставалось только дождаться.

А спустя час позвонил Шурупов и предложил где-нибудь посидеть за бутылочкой кальвадоса.

* * *

Парк, настоящее время

В потусторонним мире, заполненном приятными воспоминаниями, Евгений Александрович пробыл всего полминуты, не больше. Там было тепло, сухо и уютно, хотелось остаться подольше, но инстинкт выживания вернул его на грешную холодную землю-мать-перемать. Первым вернулось обоняние — Никифоров уловил сладкий аромат ванили. Следом включился вестибулярный аппарат, он почувствовал, что медленно скользит на спине по снегу ногами вперед, цепляясь шубой за сучки и кочки. И наконец появилась картинка. Чья-то тощая задница в светлых джинсах. Снизу джинсы упирались в кроссовки. Аналогичные несколько дней назад стояли на столе в его рабочем кабинете.

Задница тащила подполковника за ноги, словно служитель арены убитого в поединке трусливого гладиатора. Безо всякого почтения и уважения к возрасту, званию и заслугам. А заслуг у Евгения Александровича, надо сказать, немало. Три медали, не считая почетных грамот. И даже наградные часы, врученные на сороколетие. В конце концов он без пяти минут полицейский!

Действие сопровождалось матерным ворчанием, из которого слегка попорченный контузией слух начальника райотдела уловил два слова: «Тяжелая, сука…»

В том, что он пришел в себя так быстро, никакого секрета не было. Во-первых, шапка смягчила удар, а во-вторых, он столько раз получал по голове от начальства, что там появилась ударопрочная мозоль.

Секунд десять спустя задница остановилась и отпустила подполковничьи ноги. Ее обладатель выпрямился, повернулся и принялся по-военному быстро расстегивать пуговицы на ширинке.