— Не создавай помех, и тебя не будут ругать, — сообщил сидящий на плече напатанца Тьянуфи. Человечек поклонился Сэмлору, но караванщик был слишком сердит, чтобы выражать кому-то одобрение.

Больше всего Сэмлор был сердит на себя, поскольку в жизни ему достаточно часто приходилось убивать, чтобы караванщик понял, что на самом деле ему убивать не нравится. Особенно ему не нравилось убивать детей, пусть даже это были типичные дети трущоб, которые вполне способны были проломить ему самому голову цепью с гирькой, а Стар изнасиловать и продать в какой-нибудь бордель, чтобы на эти деньги купить лишний мех с вином…

Возможно, с уничтожением этой троицы Санктуарий только сделался лучше; но Сэмлор хил Сэмт не ставил целью своей жизни служение Правосудию и не получал от своего бога задание очистить эту чертову дыру.

* * *

Из Лабиринта они выбрались без проблем, не считая встречи с парочкой бандитов, но те пустились наутек, когда Кхамвас сотворил человекообразный светящийся призрак и пустил его брести навстречу грабителям. Здесь тротуары были уже пошире и идти по ним было легче, а во многих домах над входом в зарешеченных нишах горели фонари.

Эти фонари вывешивались не из заботы о прохожих, а для того, чтобы разбойники, которые предпочитали работать скрытно, выбирали другие дома.

Кхамвас заколебался, потом указал в сторону перекрестка, от которого отходили пять улочек. Рядом находился сторожевой пост. Ведущие во внутренний двор ворота были освещены ярко горевшими свечами, рядом с воротами стояла группа солдат. Офицер шагнул было на улицу, словно желая остановить троих путников, но после короткого раздумья передумал.

Теперь они находились неподалеку от дворца, в самом богатом районе города. Здешние жители нажили свои богатства не грабежом на большой дороге, а при помощи вовремя подсунутого на подпись пергамента или сказанных нужному человеку слов, но от этого их доходы более честными не становились.

И вот теперь богачи ожидали, что их защитят от менее удачливых собратьев по преступной деятельности. Солдаты проверяли почти всех идущих сюда мужчин, задерживали их, если те не могли удовлетворительно объяснить, что именно им здесь понадобилось, и убивали при малейшей попытке оказать сопротивление.

Но двое мужчин с маленькой девочкой не были похожи на грабителей. Скорее всего стражники сочли, что эта троица относится к специфической сети услуг, обеспечивающих некоторые своеобразные потребности сильных мира сего… А богачи не любили, чтобы чересчур рьяные стражи порядка мешали их развлечениям. Так что Сэмлору не пришлось пускать в ход ни взятку, ни нож, хоть он и был готов к этому.

— Думаю, мы уже близко, — заметил Кхамвас. Он поднял голову, словно принюхивался. Даже здесь, в богатом районе, не помешал хороший ливень, который смыл бы с улиц отбросы.

Сэмлор недовольно скривился и огляделся по сторонам. Он желал знать, каким образом Кхамвас находит направление… но не хотел спрашивать. Даже если этот то ли маг, то ли ученый и найдет время на объяснения, он, Сэмлор, все равно ничего не поймет.

И хуже того, это поймет Стар.

— Хотел бы я знать, что именно хранит для нее Сетиос, — прошептал караванщик, настолько тихо, что девочка не могла слышать его слов, хотя губы Сэмлора и касались ее волос.

— Что, дождик собирается? — сонно спросила Стар, уютно устроившись в объятиях Сэмлора.

Караванщик взглянул на небо. Оно было усеяно звездами, но ветер нес тучи, которые то и дело закрывали звезды. В воздухе витало предчувствие грозы, которая надвигалась с западных холмов и обещала хотя бы ненадолго очистить воздух.

— Может, и собирается, лапушка, — сказал сирдонианец. — Но мы куда-нибудь спрячемся.

Сэмлор действительно надеялся, что они окажутся в укрытии; а еще лучше, если они успеют до грозы вернуться в караван-сарай на реке Белая Лошадь, в их комнатку с запорами.

Кхамвас начал что-то бормотать, опершись о посох и переплетя пальцы. Стар внезапно встрепенулась и выскользнула из рук дяди. Она не прикасалась к напатанцу, но приблизилась к нему как можно ближе и внимательно следила, как тот выговаривает слова на незнакомом караванщику языке.

Сэмлор не желал признавать, что его племянница теперь учится сама, и едва удерживался от желания приказать ей прекратить. Предоставленный сам себе, он осмотрелся.

Район, в котором они находились, был старым, но достаточно богатым и модным, чтобы его в значительной степени перестроили с илсигского на ранканский манер. Например, фасад расположенного через дорогу дома был снят и заменен двухэтажным портиком с колоннами из цветного мрамора. Посреди строительного мусора примостилась небольшая хибарка. Над ней висела яркая лампа. А из незастекленного окна за троими путниками уже наблюдал сторож.

В других домах было тихо. Но перед всеми дверьми, кроме той, у которой притаились Сэмлор и его спутники, горели лампы. В этот час все дела проворачивались через черные ходы или через люки, ведущие в туннели, что были старше илсигов… а возможно, и всего человечества.

Возможно, это было неподходящее время для встречи с Сетиосом; а может, и нет. Сетиос был связан с матерью Стар, а это означало, что он, по крайней мере, имел странный распорядок дня и необычные запросы.

Что ж, он примет их сейчас и выдаст девочке ее наследство — если оно, конечно, находится здесь. И если его нетрудно унести. И если Сетиос пожелает придерживаться условий соглашения, заключенного с женщиной, которая давно умерла.

Сэмлор выругался, от души желая своей сестре провалиться на самое дно преисподней. Впрочем, он давно знал, что посмертная участь Сэмлейн наверняка хуже всего того, что мог пожелать ей брат.

— Вот этот дом, — с легким удивлением произнес Кхамвас. Он и Стар обернулись, чтобы взглянуть на фасад здания, к которому прислонялся караванщик, разглядывая окрестности.

— Он выглядит вполне невинным, — сказал Сэмлор. Это было типичным преуменьшением. Впрочем, Сэмлор сказал это просто затем, чтобы заполнить паузу, пока обдумывал более серьезные проблемы.

Здание не выглядело невинным. Оно выглядело заброшенным.

Фасад дома был глухим, лишенным каких бы то ни было украшений. Только на втором этаже красовался поясок примерно в фут шириной, но никакой лепнины не было — не то что на соседних домах. Фасад был облицован тесаным камнем, и за многие десятилетия прохожие, задевая за камень, отполировали его до блеска. На стыках плит виднелись известковые швы, но это было скорее вопросом эстетики, чем строительной необходимости.

Единственное выходящее на улицу окно первого этажа было узкой щелью рядом с обитой железом дверью. С другой стороны от двери располагалась зарешеченная ниша для фонаря. Камни в нише почернели от копоти, но фонарь не горел. Его не зажгли сегодня вечером, а возможно, не зажигали уже много недель.

Окно-щель рядом с дверью было предназначено для того, чтобы привратник мог взглянуть на пришедшего. Сейчас через него не было заметно ни малейших признаков жизни.