У-у-у… Этот деликатес из Поднебесной, звучащий как «сунхуадань», что переводится как «цвет сосны» я запомню на всю жизнь. Чтобы вам было понятно, сразу сообщу рецепт, хотя и уверена, что никто из вас не попытается его воспроизвести. Итак, надо взять утиные яйца, обмазать их смесью из негашеной извести, соли и воды, поместить на шестьдесят дней в землю и получить божественное (по мнению искушенных китайцев) блюдо с запахом, который неискушенного среднестатистического европейца, к коим я себя отношу, сразу сшибает с ног, с желтком цвета сосновых иголок поздним летом и прозрачным желеобразным черно-коричневым белком. А если все это, порезанное на половинки, плавает в густом соевом соусе, да еще и есть его надо палочками, коих я отродясь тогда и в руках не держала, а если в китайском ресторанчике «для своих» еще и не обнаруживается ни единого комплекта европейских приборов…

Тогда остается только прошептать про себя: «Отступать некуда, за нами Москва!», взять одну палочку в руку, насадить на нее скользкую половинку яйца, выдохнуть, задержать дыхание, поднести деликатес ко рту и, не задумываясь ни на минуту, не разжевывая, его проглотить. Что и было мною проделано под пристальными взглядами двадцати, а может, и тридцати пар узких от природы, но от неожиданности и восторга почти принявших форму окружности глаз завсегдатаев сего заведения из местного многомиллионного населения.

Страны я не посрамила, поэтому вечером все пошло как по маслу. Кисло-солено-сладко-острое-шедевральное-китайское-черт-знает-что прекрасно легло на китайскую водку и оказалось не просто съедобным, а даже необыкновенно вкусным. И пока мы с Мокшиным входили во вкус, поглощая «креветок в огненном море», трепангов, салат из сырого картофеля, который, кстати, нами как картофель опознан не был, кисло-сладкую свинину и пр., и пр., и пр., его взгляд на китайскую кухню кардинально изменился. К окончанию дружественного ужина Петька уже твердил, что «обожает всю эту еду и уважает ИТАР-ТАСС», а мы убеждали его, что «на свете не существует агенстства круче ИНТЕРФАКСа».

После такого успешного начала командировки просто праздником нам показались переговоры Немцова с китайцами. Мы ждали комментариев нашего вице-премьера по итогам встречи и веселились, наблюдая, как Немцов, словно Гулливер в стране лилипутов, возвышается над группой руководителей партии и правительства нашего главного восточного соседа. А после стояли по стойке смирно, встречая Черномырдина, которому китайцы устроили торжественный прием по всем правилам. Меня больше всего поразил почетный караул из стойких китайских оловянных солдатиков одного роста и с одним выражением лица, одетых в парадную форму разных родов войск и выглядевших так, словно все они были рожденны одной мамой и в одно и тоже время.

А после была еще одна встреча в специальной представительской партийно-правительственной резиденции, расположенной в удивительной красоты традиционном китайском парке – с беседками, прудиками, дорожками, мостиками и дико орущими павлинами. Нам рассказали, что однажды побывавшая здесь на приеме японская делегация вся как один человек заплакала от увиденной красоты и утонченности, а наш Борис Николаевич Ельцин пришел в полный восторг от обычных (для китайцев, конечно) урн для мусора, сделанных в виде самых разных представителей из мира фауны, любезно раскрывших свои рты, готовые поглотить и скрыть от мира всевозможные уже использованные человеком предметы. По словам сопровождавших нас представителей российского посольства, наш президент радовался этим позолоченым зверикам как ребенок и возмущался, что у нас ничего такого не придумали.

Вечером мы с Мокшиным наконец-то добрались до знаменитой раскинувшейся аж на четыреста сорок тысяч квадратных метров площади Тяньаньмэнь, где естественным образом запечатлели друг друга на фоне парадной фотографии Великого кормчего, чтобы потом, в случае чего, можно было сказать, что и мы себя под Лениным, простите, под Мао Цзедуном чистим. А на следующий день нам предстояло посещение Великой китайской стены, но планы Немцова неожиданно поменялись. Китайское руководство предложило ему посетить «стройку века», а именно строительство на Янцзы крупнейшей в мире гидроэлектростанции «Три ущелья», для которой Россия намеревалась поставить соответствующие самые большие в мире турбины. Поэтому утром следующего дня мы стояли рядом с самолетом и ждали вице-премьера.

Но вместо Немцова совершенно неожиданно появилось другое ну очень-очень известное лицо.

Мы с коллегами решили покурить перед полетом и завели какой-то разговор, в котором фигурировала личность, без которой в те достославные времена разговоры о политике вообще не обходились. БАБ звучало в лихие (а, кстати, кто сказал, что они лихие?) девяностые точно также, как сегодня звучит ВВП. и только в очередной раз (пусть будет – в третий – как в сказке) прозвучало это самое волшебное БАБ, как мы увидели, что откуда ни возьмись, словно материализовавшись из воздуха, возникла и направилась в сторону самолета одинокая мужская фигура в черном, которая, как любая фигура в черном в тридцатипятиградусную жару, производила странное впечатление. Но наше удивление стало полным и окончательным, когда это оказался всесильный олигарх собственной персоной.

– Здравствуйте, – сказал он, подойдя к нам. – Немцова ждете?

– Ждем, – пропищал в ответ чей-то неидентифицируемый тоненький срывающийся голосок.

– Вот и отлично, – сказал Борис Абрамович (как вы поняли, это был именно он), – и я с вами подожду.

Мы с Мокшиным, нервно перемигиваясь, соображали, что надо как-то подлезть в Березовскому и выяснить, зачем это он тут так неожиданно объявился и что ему такое понадобилось от Немцова, что он внезапно и без приглашения примчался аж в Поднебесную. А что понадобилось что-то очень серьезное и важное, было уже понятно.

Времени на размышления не было, так как с минуты на минуту должен был появится Борис Ефимович, и мы с Петькой дружно рванули к Березовскому:

– Борис Абрамович, пожалуйста, для двух крупнейших российских агенств – два слова на один вопрос: зачем вы здесь?

– А просто по Немцову соскучился. Вот и прилетел, – хитро улыбаясь сказал олигарх и замолчал. Совсем.

Совсем замолчал. Ну, напрочь. Ни одного слова выбить из него нам больше не удалось. А тут подоспел Немцов, глаза которого свидетельствовали о крайней степени удивления, поэтому мы решили, что для него появление Березовского тоже является полнейшей неожиданностью, и не ошиблись.

– Ну, здравствуй, Борис Ефимович, с собой пригласишь? – пожимая оторопевшему Немцову руки, сказал Березовский.

– Ну, здравствуй, Борис Абрамович, а чего же не взять, прошу, – ответил Немцов. И БАБ, и БЕН вошли в самолет. А мы, как вы понимаете, за ними.

Во время полета оба Бориса уединились для разговора, а мы начали придумывать, как добыть информацию и стоит ли сообщать о появлении Березовского. Решили пока подождать, так как кроме самого факта его появления больше ничего не имели. На какое-то время нас от этой насущной проблемы отвлекла река. Янцзы стоит того, чтобы сказать о ней два слова. Это было зрелище, способное потрясти воображение. Огромная река странного рыже-коричневого цвета, невероятной ширины и мощи покоила на своих волнах сотни судов и суденышек и тысячи лодок, наполненных людьми. И все это суетилось, толкалось, неслось по волнам, плавно обтекая друг друга и, успешно избегая столкновений, двигалось в нужном ему направлении.