— Нам просто повезло, — протянул тонкий жрец, — что никто этого не видит. Мы что, даже тело не можем донести?

— Просто эти коридоры очень узкие…

В какой-нибудь другой версии реальности Хотеп и Хой роняли тело на каждой ступени, что не самым лучшим образом отразилось на внешнем виде Архимедона. Но здесь все прошло без дальнейших конфузов — спустившись в зал мумификаций, верховные жрецы тут же подозвали других, и те подхватили тело.

— Ну что, — Хотеп в упор посмотрел на Хоя, зажав нос. — Где тот новенький, о которым ты говорил?

Толстый вытянул шею вперед, как это делает вышедшая на разведку черепаха, и осмотрел зал.

— Вон, — он ткнул пальцем на алтарь меж колонн. — Это точно новенький!

Тонкий махнул рукой. Другие жрецы, державшие тело Архимедона и послушно ожидавшие команды, потащили бездыханного юного жреца к алтарю.

Хотеп и Хой поплелись сзади.

— Ну и что мы ему скажем?

— Кому — ему? — переспросил Хой. — Старику, или новенькому?

— Новенькому, конечно.

— Как что? Просто скажем, что нужно делать. Как-будто он может сказать нет.

Бальзамирование шло круглые сутки, без пауз и остановки. Это было чем-то наподобие древнеегипетской экстренной службы. Тела поступали круглосуточно, и нужно было хотя бы успеть забальзамировать их — мумификация могла подождать и до утра. А потому тело, принесенное посреди ночи, ни у кого подозрений вызвать не могло — все равно, что пожар бы вызвал подозрение у пожарных, или ночной вызов — у неотложки.

Но для Эфы этот рабочий день был первым. Поскольку она проработала и днем, и ночью, то немного задремала, опершись о колонну.

— Кхм, — откашлялся Хотеп, когда тело Архимедона уложили на алтарь.

От «новенького» не последовало никакой реакции.

— Дай я попробую, — вмешался Хой и набрал целую грудь воздуха. Тонкий прикрыл уши. — КХМ!

Этот выстрел из согласных пролетел по залу, наверное, разбудив даже мумий. Эфа же услышала его приглушенным во много раз, сквозь сон, для нее он стал обычным писком.

Но все же, она его услышала — и проснулась.

— Что? — сказала она своим голосом и тут же опомнилась, понизив его. — Что?

— Ты новенький? Как там тебя?..

— Эф, — сказала девушка первое, что пришло на ум.

— Странное имя…

— Хой, сейчас не до выяснения имен! — Хотеп встал прямо перед коллегой. — В общем, нам нужно, чтобы ты мумифицировала это тело. Как можно быстрее.

— Я боюсь браться за работу, которую дают сами верховные жрецы, — Эфа начала лукавить. — Уверена, вы справитесь лучше и быстрее.

— Мы не любим этого делать, — отмахнулся толстый.

— Точнее, у нас уйдет много времени на то, чтобы сделать это хорошо. С чувством, толком, расстановкой. По-другому мы просто не умеем, — поправил тонкий.

— Ну, если вы так просите… Я справлюсь с этим минут за пять-десять.

На самом деле, древние египтяне наверняка использовали другую систему измерения времени, которая базировалась на солнечных часах ну и всем таком древнем. Но если разбираться в ней, то можно не то, чтобы сломать мозг, а просто лишиться его.

В любом случае, у верховных жрецов поотвисали челюсти.

— Мы проследим за этим, — отозвался Хотеп.

Эфа пожала плечами и повернулась лицом к алтарю.

— Как-то этот новичок очень женственно выглядит, не находишь?

— Ты действительно сейчас думаешь об этом? У нас есть проблема куда поважнее — и она лежит на столе.

Девушка, тем временем, рассмотрела тело Архимедона. Потом сняла всю одежду. Внимательно изучив тело юноши еще раз, так сказать, под новым углом, она довольно улыбнулось.

Он ей понравился. Был бы он жив, можно было бы и…

Но мысль пролетела так же мимолетно, как проносятся скоростные поезда. И Эфа, разложив инструменты, расставив баночки с кремами и маслами, принялась за работу.

* * *

Сначала Архимедон упал на дно тьмы, а потом оно порвалось под ним, как плохо натянутый батут, и он летел все глубже и глубже…

Пока не упал на дно, находившееся ниже тьмы.

Архимедон пошатнулся — хотя, нельзя было сказать, что он стоял на чем-то. Жрец скорее левитировал в пространстве, при этом чувствуя под ногами что-то, но не видя.

А потом темнота начала клубиться вихрями и собираться во что-то различимое…

Впереди раскрылась пасть огромного чудовища, напоминающая смесь крокодила и гиппопотама. Челюсти были раскрыты, и с нёба падали капельки слюны, разбивающиеся на языке склизкими лужицами-следами.

А потом появились другие люди.

Хотя, скорее лишь облики людей, глухие эха их физических форм, плывущие по воздуху. Они проносились прямо в пасть чудовища и исчезали в его чреве.

Это были души.

Архимедон осмотрел свое тело и наконец-то догадался, что сам стал эхом себя самого.

Но новое задание нужно было выполнить — и он, сделав в пространстве несколько кувырков и шагов, нырнул в пасть чудовища.

Потом наступил абсолютный мрак. А потом мир озарила ярко-голубая вспышка.

Свет сделал еще несколько пируэтов, вывернулся наизнанку и родил мир богов, словно бы кукольный, хрупкий, сотканный из тончайших лучиков.

Архимедон, ведомый какой-то непонятной силой, просто шел вперед и рассматривал сооружения, такие же, как на земле, только хрупкие, полупрозрачные и словно бы проецируемые.

Перед жрецом медленно шли другие души, не торопясь, дожидаясь своей очереди. Процессия двигалась медленно, и очередь Архимедона наступила не скоро.

Но как только она пришла, жрецу протянул руку бог Анубис. Кивнув своей смоляно-черной головой шкала, он сжал ладонь Архимедона и направился вперед.

Так они шли, пока перед ними наконец-то не раскинулись весы с двумя металлическими чашами. Под ними сидело чудище Амат, скалясь и рыча крокодильей пастью, а львиными лапами почесывая гриву. Рядом стоял Тот с табличкой в руках, а вдалеке, на золотом троне, восседал зеленоликий Осирис. Он пусто смотрел на свои владения, и лицо его не выражало ничего, кроме скуки.

Еще выше восседал Ра, и свет от солнца, что бог держал на голове, озарял этот зал, заставляя все вокруг плясать причудливыми тенями.

Анубис молча довел Архимедона до весов, потом отпустил его руку и со всей силы ударил в грудь жреца. Рука бога прошла насквозь — и вытащила сердце.

Но боли не было. Вместо нее — просто какое-то ноющее чувство.