– Клянусь, госпожа, мы не завлекали его сюда, – сказала пряха. – Он сам приходит.

– Госпоже нет дела, если кто-то из вас ему приглянулся, – сказала старая ткачиха.

Мне снова пришлось подавить улыбку. Ревность – последнее чувство, которое я испытала бы, вздумай Ло-Мелхиин добиваться расположения одной из молоденьких прях. Меня куда больше беспокоило, как шла их работа после того, как он к ним прикасался.

– Скажи мне, – обратилась я к болтливой пряхе. – Где пряжа, которую ты сделала после того, как он приходил?

– Я сожгла ее, госпожа, – сказала она, наконец обратив взгляд на свое веретено. – Она никуда не годилась.

– А ведь за все три года в этой мастерской, – сказала старая ткачиха, – ни разу прежде она не испортила пряжу. До того он ее напугал.

Они показали мне остальные изделия. Вышивка, полная узелков, еще один моток спутанной пряжи, шерсть, вычесанная так дурно, будто ее и вовсе не чесали, и ткацкий станок, с которого пришлось срезать основу, чтобы начать сызнова.

Я наблюдала за пряхой. Теперь ее пряжа струилась ровными нитями, как прежде, хотя руки ее слегка дрожали, но внезапно веретено выскользнуло у нее из пальцев. Я знала – она увидела в Ло-Мелхиине змею, но продолжала работать, не зная, как еще поступить. Я подхватила пряслице, чтобы пряжа не распустилась, и положила свои руки на ее. Зажегся медный огонь – ярче, чем когда я дотронулась до целителя. Пряха перестала дрожать.

– Не тревожься, – сказала я. – Теперь все будет в порядке. – Если Ло-Мелхиин придет снова, пошлите за мной кого-нибудь, и я приду помочь вам навести порядок.

Ткачиха снова громко фыркнула, и на этот раз я улыбнулась. Я протянула руку, чтобы коснуться ее плеча, но не успела я это сделать, как сгусток медного пламени метнулся от меня к ней. Глаза ее загорелись, спина выпрямилась. Ткачиха кашлянула, и я в удивлении отпрянула, но тут она вернулась к работе, как ни в чем не бывало. Теперь она ткала еще быстрее прежнего.

Я вернулась на свое место среди прях и задумалась, как мне помочь им. Однажды я спряла видение.

Быть может, теперь мне удастся спрясть нить из медного пламени?

Моя мать и мать моей сестры раскладывали вокруг шатров диковинные пахучие соли, которые отец привозил из дальних странствий. Они не отпугивали муравьев и пчел, но отпугивали скорпионов. И змей. Ло-Мелхиин может снова прийти сюда – не в моей власти его остановить. Но, быть может, мне удастся сплести из своего медного пламени нить, которая помешает его холодному пламени снова испортить работу мастериц.

Я снова взяла свою корзинку с шерстью и достала прялку. Я начала прясть и позволила видению захватить меня, нисколько ему не противясь.

На этот раз я не полетела через пустыню, а взмыла к потолку мастерской, где горячий, пропитанный благовониями воздух ненадолго зависал, прежде чем вылететь из затянутых сетками окон. Я посмотрела вниз и увидела, как работают ткацкие станки, крутятся веретена и сверкают иглы, продевая шелковые нити сквозь ткань.

Я видела следы холодного пламени Ло-Мелхиина. Как и следовало ожидать, они скапливались вокруг самых хорошеньких прях, самых ловких вышивальщиц и самых умелых ткачих. Что ж, какое-то представление о рукоделии он все же имел. Я набрасывала на каждый огонек свою нить, а когда он угасал, переходила к следующему. Потушив оставшиеся огоньки, я стала размышлять, как защитить всю мастерскую.

Моя мать рассыпала соли вокруг шатров, и этого было достаточно. Правда, скорпионы гораздо меньше Ло-Мелхиина, но все же с этого стоило начать. Паря под потолком, я раскладывала за собой медную нить, медленно двигаясь вдоль стен мастерской. Потом, не придумав ничего лучше, я повторила то же у самого потолка. Две линии медного пламени тянулись друг к другу, но оставались на месте. Стоило мне ослабить хватку, как линии стали расплываться. Я снова сжала руки, как если бы пыталась удержать убегающую козу, но медное пламя сопротивлялось сильнее, чем любая из коз, которых мне приходилось ловить.

Я не могла остаться под потолком мастерской навечно. Если моя первая задумка окажется неудачной, придется придумать что-то еще. Я отпустила нити. К моему удивлению и облегчению, они остались там, где я их положила. Из них стали выбиваться отдельные язычки пламени, тянувшиеся от пола к потолку, как корни дерева тянутся к воде. Они переплетались друг с другом, ослепляя меня своим сиянием. Я отвела глаза и уронила веретено. В этот момент я упала и очнулась на своем месте. Старая ткачиха трясла меня за плечи.

– Госпожа! – прошептала она, стараясь не привлечь внимания остальных. Если бы я не очнулась, она бы наверняка ущипнула меня.

– Я здесь, – сказала я. – Все готово.

– Это уж точно, – сказала она, и я глянула на свои руки.

Я пряла из некрашеной шерсти, как и все мы, но пряжа, намотанная на клубок на дне моей корзинки, была цветной. Если навещая в пустыне сестру, я сделала белую пряжу, то теперь передо мной лежала пряжа медного цвета – столь яркого, что казалось, будто в ней горит собственное пламя.

– Госпожа! – воскликнула пряха.

– Молчи, – велела старая ткачиха и оглянулась на остальных мастериц. – Вы все будете держать язык за зубами. Это останется между вами и вашими божествами.

Они пробормотали что-то в знак согласия, а я ощутила внутри себя трепет. Старая ткачиха говорила об их божествах, но я знала, что по крайней мере некоторые из них обращали свои молитвы ко мне, хотя я и сама не понимала, откуда мне это известно. Я кивнула ткачихе и предоставила им вернуться к своей работе и своим молитвам. Когда я уходила из мастерской, кровь моя бурлила.

Окунувшись в прохладу сада, я остановилась. Раньше Ло-Мелхиин довольствовался властью над мужчинами и вдохновлял лишь их творения. Теперь, похоже, он решил обратить свои усилия и на женщин касра. Дело было не в том, что он жаждал больше власти – об этом я могла судить по силе холодных огоньков в мастерской. Скорее, он забыл о том, что женщины тоже выполняют разную работу – полезную работу. Он думал, что сможет подстегнуть их, как и мужчин, и сделал это – но какой ценой! Оставалось надеяться, что он не отправится на кухню.

Главному повару чары Ло-Мелхиина шли на пользу, но среди его помощников было много женщин и детей, а мне совсем не хотелось есть подгорелый или непропеченый хлеб.

Он не прикасался ко мне вот уже пять дней. Понял ли он, что его чары делают мои сильнее? Пытался ли найти иной источник силы в надежде ослабить мои чары? Если и пытался, то его постигла неудача. Мастерица по хне и служанки, причесывавшие меня, вложили в свою работу достаточно, чтобы поддерживать мою силу. Мне не нравилась мысль о том, что его сила должна расти, чтобы росла моя. Мне не хотелось зависеть от него ни в чем, а особенно в этом. Быть может, настало время навестить мою сестру в настоящем, а не в прошлом, чтобы узнать, достигла ли она своим поклонением того, на что рассчитывала.

Я была уже на полпути к своим покоям, как вдруг мне пришло в голову, что Ло-Мелхиин мог заходить не только в мастерскую. Я создала защиту для этого места, но он наверняка отметил своими чарами и других женщин, и работа их теперь, должно быть, тоже страдает. Всякому касру нужен король, гласит поговорка. Так считают мужчины. На самом же деле король не меньше нуждается в своем касре, а в касре все должно идти гладко, как овцы к вади, – иначе стадо разбредется.