И она решительно затопала в темный угол, где совсем недавно женщины видели блеск красных глаз и слышали топот крысиных ног.

Диана крутилась перед зеркалом уже целый час. Уставшая Люда лежала на продавленном диване в холодной квартире подруги и смотрела в потолок. Шевелиться ей не хотелось. Думать – тоже.

– Ну как? – возбужденно спросила ее Грицак. – Так сойдет?

Чайникова с усилием скосила глаза. Подруга стояла перед зеркалом в узком бордовом платье, подчеркивающем каждую складочку жира.

– Ты как шарик, – улыбнулась Люда. – Что-нибудь другое надень. Хотя, возможно, именно в такой одежде ты ему особенно понравишься. Мужская душа – потемки. Вернее, не душа, а либидо.

– Какое либидо?! – возмутилась Грицак. – Это же мой принц. Тут не либидо должно быть, а любовь!

– У мужчин это одно и то же.

– Фигня!

– А вот и не фигня!

– Я лучше знаю!

– Ну тогда иди в этом! Ты самой себе в нем нравишься?

Диана заулыбалась и соблазнительно повела полным голым плечиком.

– Очень, – выдохнула она.

– Это самое главное, – сказала Чайникова, повернулась к стене и заснула, а Грицак пошла в ресторан, купаясь в море романтических надежд.

Через несколько часов, ближе к полуночи, Люда была разбужена отчаянными рыданиями подруги. Хозяин «Хладожарпромторга» миллионер Коровкин в ресторане так и не появился. Сердце Дианы было разбито.

– Ну, лезь! Ты более худая, – сказала Гнучкина, и Ева поползла в узкий проход, стараясь не дышать и втягивая живот, в котором и так уже давно урчало от голода.

– Что там? – нетерпеливо спросила мадам.

– Не знаю. Ничего не вижу. Темно. Мокро. Холодно! – засопела Ершова, чувствуя, как ледяная вода капает прямо за шиворот. Она повернула голову и начала ловить капли пересохшим ртом. Девушке показалось, что плотная масса земли стала давить на нее еще больше, еще сильнее, и стало тяжело дышать.

«А вдруг меня сейчас завалит? – с ужасом подумала Ева, представив свою лютую смерть в таких суровых и некомфортных условиях. – И никто никогда нас не найдет, правильно Гнучкина сказала».

– Ну что там? – прокричала актриса. – Какие новости?

– Пока никаких, – прохрипела Ева.

По ее ноге пробежало что-то маленькое, с цепкими острыми коготками.

– Крыса! – взвизгнула Ершова.

– Ну и что? – закричала издалека актриса. – Крыса – это же не скорпионы! Это еда! Их можно ловить и есть, если больше ничего нет!

Девушка прислушалась к своему урчащему желудку и поняла, что мысль о том, чтобы поймать и съесть крысу, уже не кажется ей такой уж неприятной.

Где-то впереди послышался тихий шелест.

– Там что-то шуршит! Как будто ползает кто-то! – закричала Ева.

Наступила тишина. Актриса думала. Шелест сместился куда-то в сторону и стал почти неслышным.

– Будь осторожна! – закричала наконец Гнучкина. – Это может быть гадюка!

Ева похолодела. Она попыталась было поползти назад, но поняла, что ничего не получится. В узком проходе не было никакой возможности развернуться.

Чабрецов лежал на белой больничной кровати. Рядом с ним на скрипящем стуле сидела рыжеволосая женщина – его жена, Валентина Вениаминовна. Она плакала. Рязанцев ходил по палате, скрестив руки на груди. Его лицо было бледным. Электрический свет падал на смуглую четырехпалую руку Чабрецова, в вене торчала игла. Валентина сжимала пальцы мужа руками, стараясь согреть их своим теплом. Уродливые стальные конструкции капельницы нависали над раненым Денисом Леонидовичем, как будто собирались упасть на него.

– Удар был очень сильным, – вполголоса сказал врач, обращаясь к Вале и Рязанцеву, – у пострадавшего сотрясение мозга, пробит череп. Нападавший явно рассчитывал его убить. Но, во-первых, Денис Леонидович обладает богатырским здоровьем, а во-вторых, я думаю, что он успел в последний момент увидеть нападавшего и попытался увернуться. Из-за этого удар пришелся не точно по затылку, а слегка сбоку. И у нас есть надежда его спасти.

– Пожалуйста, сделайте все, что можно, – попросил его Владимир Евгеньевич.

– Конечно, – ответил врач, пожимая полковнику руку.

– К сожалению, мне надо ехать, – сказал Рязанцев плачущей Валентине, – наша сотрудница все еще в беде, и после произошедшего с Денисом Леонидовичем я окончательно потерял надежду на то, что ее могли оставить в живых.

Алевтина Вениаминовна смотрела на полковника, по ее лицу струились слезы.

– Но надо бороться до последнего. Чудеса иногда случаются, хотя я в них и не верю, – добавил Владимир Евгеньевич, поцеловал жене Чабрецова тонкую дрожащую руку и вышел на улицу в глухую зимнюю ночь. Он должен был найти Еву – живую или мертвую.

Риточка лежала на кровати, притворно постанывая. Коровкин носился вокруг нее с мокрым полотенцем, стаканом воды, успокоительным и пузырьком но-шпы.

– Ну как? – спрашивал он поминутно. – Как ты себя чувствуешь? Это стресс? Или это беременность?

Маргарита ничего не отвечала.

– Может, все-таки в больницу съездим? – спросил Юрий Борисович.

– Не надо, – ответила Риточка слабым голосом.

– Тогда я вызову врача домой, – предложил Коровкин.

Рита задумалась. Только врача ей не хватало!

– Мне уже лучше, – сказала она наконец, решив, что потрепала жениху нервы вполне достаточно для того, чтобы он и думать забыл о толстухе из «УАЗа». – Может, прогуляемся? Съездим в «Атриум» или «Наутилус»? Может, это меня отвлечет?

«Прогуливаться» в понимании Маргариты можно было только по магазинам.

Чен сел в любимое кресло режиссера Селедкина и вытянул ноги. Леонид Иванович варил кофе, поминутно вздрагивая. Присутствие этого подозрительного типа, знавшего слишком много, его нервировало.

«Может, его тоже убить? Отравить кофе? – с надеждой подумал Селедкин. – Так я не знаю, что сыпать, чтобы наверняка. Все же такой способ убийства – больше по женской части».

Он вздохнул и решил как-нибудь снять кровавый триллер по реальным событиям. Это его воодушевило, и Леонид Иванович повеселел.

– Кофе подан! – сказал он, ставя перед Чен Ли Минем подносик с чашкой, сахарницей и сливочником. – Извини, булочек нет.

Чен взял в руки чашечку с кофе, отхлебнул и задумался.

Кондрашкина недвусмысленно сказала ему, что принесет то, что ему нужно, но в понедельник утром. Он посмотрел на часы. Вечер воскресенья. В принципе, если калифорний уже у Вероники Гавриловны, его можно забрать прямо сейчас, и тогда завтра утром он, Чен Ли Минь, будет уже очень далеко отсюда. Другое дело, что вряд ли кто-то решится хранить радиоактивный металл дома. Хотя кто знает?