– Пусть за завтраком мне прислуживает Лана…

Произнес неожиданно сам для себя и тут же понял, что я хочу ее видеть. Хочу, чтобы маленькая смертная эскама украсила своим невероятным запахом мое утро, хочу увидеть ее глаза.

– Кто такая Лана, мой император?

Тихо спросил Раис, склонив голову и зная, что за своеволие наложницы отвечать будет и он тоже.

– Прислуга моей сестры Айше. Эскама, которая живет в покоях, смежных с покоями Арханы. Ее зовут Лана.

– Я понял.

– И…чтоб вот это было в последний раз!

– Я не уследил, моя вина!

– Твоя!

Прищурился и посмотрел ему в глаза, так, чтоб он понял, что с рук сойдет только сегодня, а в следующий получит несколько палок по спине, невзирая на то, что он приближен ко мне и к моей матери.

***

Мне не нужно было поднимать голову, чтобы знать – она вошла в залу. И снова ее дикий восторг сплелся с моим, создавая какую-то ненормальную ауру, пробуждая зверский аппетит. Таким голодным я не был уже очень давно. Особенно принимая еду из ее рук.

Сегодня она в перчатках, подносит блюда к столу, опустив голову и не глядя мне в глаза. И меня бесят ее гребаные перчатки. Я хочу видеть тонкие пальцы, хочу видеть просвечивающие венки и ощущать аромат, исходящий из ее пор.

– Сними!

Указал пальцем на ее руки.

Остановилась. Замерла. Я взял ее за запястье и ощутил этот зашкаливающий пульс. Бл*дь, мой зашкаливал в тысячу раз сильнее. Сдернул с руки перчатку и сдавил ее пальцы. Да! Вот он, запредельный кайф, удар током, пронизывающий все тело. Повтором, топором по венам. Нет, мне не показалось. Меня уносит от касания. Посмотрела мне в глаза и улыбнулась. В горле мгновенно пересохло от этой улыбки, потому что ее красота ослепляла настолько, что мне становилось нечем дышать. Перед глазами появились ярко-алые пятна, пронизало дрожью. Я хочу чувствовать ее кожу еще и еще. И это…понимание, что у меня появилась слабость. Вот она стоит передо мной моя слабость, нежная, как маленький Мотылек.

От ее упругого тела исходит жаркий трепет, и у меня сносит крышу, мне почти физически больно, и я бы выгрыз собственное имя у нее на губах. Собственные фантазии заставляют сдержать рычание и не сдавить ее руку еще сильнее. Бл*дь, меня возбудило до ада прикосновение к ее руке. И я представляю себе, как жадно трахаю ее на этом самом столе, задрав ноги к себе на плечи, я просто долблюсь в ее тело и…вгрызаюсь ей в горло, мать вашу!

Член снова стоит дыбом, причиняя боль и заставляя скривиться.

– Доброе утро, сын.

Мгновенно одернула руку из моей руки, но я не сомневаюсь, что архбаа все видела. Она тут же изменилась в лице, вытянулась, глядя то на меня, то на девчонку. Не вовремя. Какого черта, они все сегодня не вовремя!

– Ты можешь идти…

Отпустил Мотылька и повернулся к матери, которая проводила девушку пристальным взглядом до самой двери.

– Значит, это правда?

Набросилась на меня, едва за Ланой закрылась дверь. Ла-на…Лааанааа. Впервые мне нравилось человеческое, не наше имя. Оно застревало где-то в горле, опускаясь туда…вниз, где утром я ощущал боль от ржавых гвоздей.

– Правда то, что говорят все? Ты неравнодушен к смертной, ты оказываешь ей почести и спускаешь с рук то, за что других бы разорвали на части.

– Я не собираюсь с тобой обсуждать эту тему, мама.

– Это неслыханно и…

Кулаком по столу так, что подпрыгнули блюда и тарелки, и она осеклась.

– Есть еще что-то, что ты хочешь мне сказать, или это единственная тема? Если да, то я предпочитаю завтракать в одиночестве.

– Не…не единственная. Я насчет Бахта, сын…

– Я хочу спокойно позавтракать.

– Ты отказал мне в личной беседе.

– Это значит, я не хочу сегодня личных бесед.

– Я… я хотела, чтобы ты подумал, чтобы ты все же учел, что Бахт муж твоей родной сестры Азизы.

– Бахт хотел меня отравить!

– Это…это не доказано, нет свидетелей и…

– Баюл сознался!

– Баюл может лгать, у мужа твоей сестры много врагов, он слишком близок к тебе, ему могут завидовать.

– Завидовать? Ты действительно сейчас говоришь мне о зависти? Или мне это слышится? Мама! Этот человек хотел смерти твоему сыну! Мне! Императору клана Ибрагимовых! Что еще мы здесь обсуждаем? Он будет казнен! Ему отрежут голову! Как и принято казнить королевских особ нашей семьи!

– Сыыын!

Роксана схватила меня за плечи, но я сбросил ее руки.

– Вечное изгнание, заточение, что угодно…ради Азизы!

– Публично! Он хотел отравить меня и сделал это публично!

– Баюл лжет…ты не думал об этом? Баюл и эта славянская девка! Неужели Бахт не заслужил твоего доверия? Ты не думал о том, что она могла сама подстроить это отравление, а потом сделать вид, что пьет яд, чтобы приблизиться к тебе!

Положил вилку и нож на стол.

– Казнь состоится завтра. И это не обсуждается. Завтрак окончен.

– Из-за слов презренной эскамы?

– Потому что я так решил!

Встал из-за стола и вышел из залы.

Это и было начало. Только я так и не знаю начало чего… У каждых чувств есть своя эволюция, свои этапы погружения под воду, свое время для того, чтобы полностью пойти на дно и, захлебнувшись, осознать, что вам никогда не выплыть, а потом к своему ужасу понять, что выплывать не хочется. Вы в лапах смерти и вам там хорошо. Больно, страшно и до дикости хорошо. Вы в Аду…который создали сами, своими руками. Наедине с самым страшным убийцей и палачом, которого наваяло ваше собственное больное воображение.

И я погружалась в этот Ад постепенно. Я вымащивала его, как одержимая

(с) Ульяна Соболева. Позови меня

– Я хочу видеть моих внучек! Этого мне не запретит никто, даже Великий Арх!

Роксана посмотрела на банахиров по очереди, и те отступили, давая ей пройти в комнаты, предназначенные для Гульнары.

Сейчас она была еще не готова видеть и говорить с Азизой. Она сделает это потом, когда немного успокоится и сможет владеть своими эмоциями. Еще никогда ее сын не был с ней так резок, так груб. Еще никогда у нее не было соперниц. Ни одна из наложниц не становилась для Арха важнее собственной матери. Сейчас у нее было такое ощущение, что эта смертная…что она для него настолько ценна, что он готов пойти поперек многого, а в том числе и их законов, а это могло бы ослабить влияние Ибрагимовых среди бессмертных. Особенно среди горных волков.