Луна отражалась в глазах Гэм, играла причудливыми бликами. Широко распахнутые глаза ярко блестели. Непо-движный взгляд был устремлен в звездное небо. Руки трепетали, по телу пробегала дрожь.

Поднялся ветер, принес росистую прохладу. Светлые капли оседали на волосах искристыми звездными самоцветами, со странным шорохом стекали по могильным холмикам.

Гэм очнулась от легкой дремоты. Перед нею стоял Лавалетт.

— Простите, пришлось вас разбудить. Мексиканец, как видно, не откладывая известил англичан, а те сразу смекнули, где находятся планы. Несколько минут назад я обнаружил, что парк оцеплен. Время не ждет. Постарайтесь хоть на несколько минут задержать полицию, оттянуть начало обыска, тогда я успею собрать необходимые бумаги и скрыться. Тамил скажет вам, где я.

Гэм кивнула и поспешно выпроводила его из комнаты.

— Идите, я все сделаю.

Он поцеловал ей руку, смеясь посмотрел в глаза. Как же он молод… — невольно подумала она. А он уже мчался к дому большими упругими скачками. На пороге махнул ей рукой — и дверь захлопнулась. Гэм тоже пошла к дому, но очень медленно. Все ее существо было охвачено ожиданием.

Вокруг по-прежнему царила тишина. Невероятная тишина — Гэм в жизни не слышала столь полного беззвучия. Но она знала, что эта тишина таит опасность, и, вздернув плечи, выгнула спину, а затем снова расслабилась, по-кошачьи трепеща от приближения неизвестности.

С террасы донеслось легкое дребезжанье. И тотчас в дверь постучали, створки распахнулись. Гэм словно и не заметила этого. Подперев голову рукой, она смотрела в окно на парк. Только услышав незнакомый голос, она обернулась и встала.

— Мне не доложили о вас…

— Наше дело такого свойства, что приходится избегать доклада. Благоволите отнестись к этому с пониманием…

Гэм протестующе повела рукой, хотя быстро смекнула, что тем самым можно выиграть время.

— Я вижу, господа, один из вас в британской форме…

Они представились.

— Что ж, это вполне оправдывает особый характер вашего визита. Прошу вас, скажите мне, что вам угодно…

— Мы ищем Лавалетта.

— К сожалению, должна вас разочаровать: я в доме одна. Стало быть, вам придется говорить со мной. Прошу вас, садитесь….

Англичане переглянулись и сели. Офицер, не сводя глаз с двери, вежливо поклонился Гэм и сказал:

— Я восхищен вашим самообладанием. Но должен предупредить: дом оцеплен, и уйти отсюда никто не сможет. Нам придется безотлагательно обыскать помещения. Есть основания предполагать, что здесь находятся некие документы.

— Вы намерены обыскивать и мои личные комнаты?

— Возможно. Вы же понимаете, такие меры имеют смысл, только когда выполняются полностью, от и до. Обещаю, — он опять поклонился, — что ваши комнаты будут обыскивать в последнюю очередь. И с величайшей осторожностью. Нам нужны только бумаги, и ничего более. Не откажите в любезности сопровождать нас. Хотелось бы найти документы как можно скорее — тем самым вы будете избавлены от лишних неудобств, ведь рано или поздно мы все равно найдем здесь то, что ищем. Уже двое суток, то есть с момента похищения, все пароходы подвергаются самому тщательному досмотру. И не стану скрывать — документы не найдены. Значит, они еще здесь. Вряд ли нашего визита ожидали так скоро. Однако сумма, переведенная через банк, указала нам направление поисков. Идемте, прошу вас…

Гэм слабо улыбнулась:

— Ну что ж…

Неожиданно она схватила со стола узкий томик и бросила за окно, в чащу кустарника.

Офицер едва не бросился к окну, но взял себя в руки и сдержанно произнес:

— Вы облегчаете мне работу… но этот жест был совершенно лишним… Я ведь предупредил, дом оцеплен. Иначе я бы не говорил с вами так спокойно. Книгу уже нашли.

Гэм холодно смерила его удивленным взглядом.

— Вы ошибаетесь. Ваш обыск бессмыслен, а я всего лишь хотела помешать вам рыться в моих личных вещах и тем более забирать их с собой. В книге мои письма мужу.

— В этом я не сомневаюсь, — иронически заметил англичанин. — Но, с вашего разрешения, я все-таки ее просмотрю… Это необходимо, коль скоро вы придаете книге такое значение…

Из-за угла дома появился тамил. Рядом с ним шагал английский солдат. Это зрелище наполнило Гэм ужасом, но тотчас же она облегченно перевела дух

— слуга был один. На секунду она перехватила взгляд прищуренных глаз и поняла: Лавалетт скрылся.

— Ваше поведение вынуждает меня настаивать, чтобы вы непосредственно обратились к исполнению служебных обязанностей, каковые вас сюда привели, — холодно сказала она англичанину. — Продолжать пустые разговоры я не намерена.

Принесли книгу, которую Гэм выбросила в окно. Англичанин поспешно ее перелистал. Ничего не обнаружив, перелистал еще раз. Внимательно изучал каждую страницу, пробегая глазами текст. Потом перевернул книгу, простучал переплет и отдал томик Гэм.

— Зачем вы ее выбрасывали?.. Там и вправду ничего нет. — Он недоуменно смотрел на Гэм, не зная, как все это понимать.

Гэм молча пожала плечами. Прошла к роялю:

— Я бы не хотела присутствовать при дальнейшем обыске, — сказала она.

— Будьте добры, пригласите сюда кого-нибудь из ваших людей. Я останусь здесь. — Она открыла крышку рояля и пробежала пальцами по клавишам.

Через три часа обыск закончился — ничего не нашли. Офицер отпустил часового и сказал Гэм:

— Результаты пока что неудовлетворительны. Это ненадолго отодвигает выполнение моей задачи. Не слишком надолго… — По молодости лет он хотел сказать что-то еще, но передумал и поспешно откланялся.

— Отчего вы ждете меня? — спросила Гэм.

— Впереди у нас долгий путь…

— Разве не лучше было продолжить его в одиночку?

— Вы боитесь?

Гэм простодушно улыбнулась:

— Я боюсь за вас.

— Как гуманно, — сказал Лавалетт.

— Но ведь мое присутствие будет для вас помехой…

— Вовсе нет.

— Вы не так поняли. Я имею в виду, не помешает ли это свободе вашего передвижения?

— Вы нынче говорите до ужаса символично… — усмехнулся Лавалетт.

— Это нечаянно.

— Тем хуже.

— Вы могли бы уже быть в Малакке…

— Ну и что.

— Могли бы сесть на пароход.

— Если хотите знать, любой английский чиновник вправе задержать меня, а половина здешних англичан прекрасно со мной знакома. Мало того, властям дано указание проверять паспорта у всех европейцев, как в портах, так и на вокзалах; меня ищут, мой словесный портрет разослан телеграфом повсюду, вплоть до Джорджтауна, вдобавок в это время года в стране очень немного приезжих европейцев, и, наконец, я должен через Сиам вернуться в Колумбию.