...Люди, которые доверяют себе, доверяют другим. Люди, которые не доверяют себе, не могут доверять никому другому. Из доверия к себе возникает любое другое доверие...

Ошо

1

Если бы вы могли выразить чувства недоверия словами, что бы вы сказали? Позвольте себе услышать все внутренние голоса недоверия. Уделите время тому, чтобы записывать их по мере осознания. Это убеждения, которые вы несете о себе и о жизни.

2

Как эти убеждения влияют на ваш образ жизни, особенно на близкие отношения и отношения с людьми в целом?

3

Какие опыты в прошлом повлияли на то, что у вас есть эти недоверчивые убеждения? Что вы помните о нападении на вас и о предательстве?

4

Пересмотрите список моделей не доверяющего поведения, характерного для вас. Как это поведение помогает вам из бегать столкновения с более глубокими ранами недоверия?

5

Как в вашей нынешней жизни провоцируется недоверие? Рассмотрите, как и чем конкретно люди в вашей жизни выносят в вас на поверхность недоверие.

6

Выберите трех самых близких людей. Посмотрите на них глазами недоверчивого Раненого Ребенка. Запишите, что вы видите. Теперь закройте глаза и вообразите, что смотрите на каждого из них глазами медитирующего. Запишите, что вы видите. Есть ли разница? Меняется ли что-нибудь, когда вы на них смотрите без ожиданий?

1

Наше естественное состояние — невинность и доверие. Но это естественное состояние погребено под глубоко укорененным недоверием к жизни и к другим людям. Теперь наше привычное состояние — недоверие, которое легко провоцируется каждый раз, когда мы чувствуем себя нелюбимыми и неуважаемыми.

2

Наше недоверие — это пузырь, состояние транса. Находясь в нем, мы живем прошлым. Мы наблюдаем настоящую реальность сквозь вуаль, окрашенную старыми травматическими опытами. Из состояния транса мы подходим к ситуациям бессознательно, уже заряженные ожиданиями. Тем самым привлекая поведение, перекликающееся с предыдущими ранящими опытами. Тогда мы переживаем травму заново, и наше недоверие подтверждается. Это становится болезненным порочным кругом.

3

Наше недоверие еще более усиливается надеждой, что когда-нибудь мы, в конце концов, найдем правильного человека или изменим того, с кем мы вместе сейчас, и с нами будут обращаться так, как нам хочется. Жизнь предстает как созависимость в недоверии.

4

Как только мы начинаем видеть и понимать, что пузырь недоверия основывается на опытах прошлого, в нашей жизни начинает меняться что-то глубокое. Каждый раз спровоцированное недоверие естественно захватывает нас в ловушку убеждений и моделей поведения. Но в эти моменты мы можем вспомнить, что попадались в объятия пузыря недоверия и раньше, и знаем, что такое этот транс.

Майкл, участник одного из недавних семинаров, рассказал о том, что тринадцать лет назад его бросила жена. И он только что расстался со своей партнершей. Я предложил ему подумать, почему так происходит. В результате он осознал, что зависим от женщин и ведет себя, как нищий. Ему казалось, что постепенно женщинам, которые становятся с ним близкими, просто надоест играть в его мать. «Я вижу свой образец и чувствую боль брошенности, пришедшую из отношений с матерью, но все же ничего не меняется», — сказал он. Когда мы двинулись глубже, стало ясно, что Майкл глубоко отождествляется с ролью ребенка каждый раз, когда сближается с женщиной. Правда, он остро осознает этот сценарий, исследует и чувствует боль ранних первобытных ран. Но все повторяется из-за отождествленности Майкла. В отношениях с женщинами он остается в детском состоянии. Оказываясь в пузыре, он видит себя беспомощным ребенком, отчаянно нуждающимся в матери. Майкл чувствует это, но не готов разрушить такой образ себя, потому что еще не хочет вырасти и быть взрослым. Просто не пришло правильное время. Делать было нечего, кроме как принять эту ситуацию. В определенной точке он сможет столкнуться со страхами одиночества и выйти из своей отождествленности.

В моем собственном процессе я видел, как отождествленность с раненым образом себя создавала мое страдание. В детстве, всегда сравнивая себя со старшим братом, я сформировал образ себя как неполноценного и неудачника. Этот образ преследовал меня всю жизнь. Особенно сильно я чувствовал его давление в работе и творчестве, там, где мне приходилось преодолевать ужасную неуверенность в себе. Я также ощущал это давление в отношениях с более сильными мужчинами, заново проигрывая с ними травму, связанную с братом. В конце концов, я начал видеть, что стыдящийся младший брат — на самом деле не я. Это только роль, с которой я отождествился, потому что такая большая часть детства ее поддерживала. Во мне все еще провоцируется стыд, и я могу попадать в сценарии, которые из него исходят, но он больше не управляет моей жизнью. Что-то изменилось у меня внутри. Эта перемена произошла постепенно, и я не могу сказать точно, как и почему.

Именно наша отождествленность с Эмоциональным Ребенком приводит в действие повторяющиеся модели. Первый шаг к тому, чтобы их разбить, — признать существование отождествленности. Мы словно персонажи в театральной постановке, которые просто следуют заданному сценарию. Пока мы не осознаем своего участия в пьесе (остаемся отождествленными), постановка всегда остается прежней. Если мы были травмированы, это создает внутри отождествленность с кем-то дефективным. Ребенок всегда верит, что заслуживает того, что с ним происходит. Если его подвергают насилию или унижают, он верит, что это происходит потому, что он плохой человек. Такая отождествленность устанавливает ожидание, что травма повторится. Это негативное ожидание. Отождествленность также создает в нашем уме верование, что «такова жизнь». Это негативные верования. И, в конце концов, она создает глубоко внедренные модели поведения, такие как отступление, борьба, оборона, угождение защиты и пристрастия, которые ум ребенка развивает, чтобы справиться с травмой. Это наши негативные автоматические модели поведения.

Мы можем увидеть, как негативные убеждения, ожидания и модели поведения управляют нами. Мы верим, что никто никогда по-настоящему не с нами, что мы никогда не получим любви, в которой нуждаемся и которой хотим, и что мы никогда не сможем никому доверять. Мы чувствуем глубоко внутри, что недостойны любви. Мы также ожидаем, что нас снова отвергнут или подвергнут стыду. Мы ждем, чтобы это случилось, потому что на глубоком бессознательном уровне не знаем ничего другого. Наша концепция любви основана на ролевых моделях раннего детства. Она основана на том, что мы наблюдали происходящее между родителями, и на том, как нас видели и как с нами обращались. Позднее в жизни нас привлекают люди, соответствующие этой концепции любви. Если она включает в себя насилие, нас привлекает именно это. Если это неудовлетворенность, нас привлекает эмоциональный голод. В конце концов, из-за наших травм, мы усваиваем множество моделей поведения, которые затрудняют любое сближение с нами. Имея к тому все основания, мы окружили себя стеной, каждый — собственным уникальным образом, и другим трудно проникнуть сквозь эту стену, или нам — ее разрушить. Если мы остро отождествлены с брошенным, стыдящимся Ребенком, мы движемся в эти поведения инстинктивно, потому что для Ребенка это вопрос выживания.