— Дурак! Ты зачем это делаешь? — завернула его окровавленные руки своими, — Я сделал тебе больно. И мне так херово. Не сдержался. Не хотел. Ты достойна лучшего. А не сатаны в человеческой шкуре.

— Замолчи. Я ни о чем не жалею. Потому что… люблю тебя. И я безумно счастлива, что ты стал моим первым.

Он расслабился. Обернулся и сгрёб меня в охапку, прижал к бурно вздымающейся груди, нежно поцеловал в лоб.

— Было очень больно? — его голос буквально разрывался от отчаяния.

— Нет. Мне ещё никогда и ни с кем не было настолько хорошо.

Я почувствовала, как там, в области паха, он снова стал твёрдым.

Давид ласково заурчал и принялся покрывать пылкими поцелуями мою шею:

— Что же ты делаешь, девочка… Я ведь сейчас снова сорвусь.

— К черту! Теперь можешь брать меня где угодно и как угодно! Мне больше нечего беречь. Свою невинность я берегла для достойного мужчины. То есть… для тебя. Давид.

Простынь трещит по швам, он грубо сдирает с меня одеяло, и я снова оказываюсь в сильных мужских руках. В его глазах дикая страсть, а между ног твёрдое пламя, которое с властной силой упирается мне в живот. Давид подхватывает меня за ягодицы, а я обвиваю ногами его упругие бёдра, и он укладывает меня на стол.

— Останови меня пожалуйста… Прошуууу… — Кусает за сосок, а головкой пульсирующего члена трётся о нежную кожу бедра. — Тебе нужно в ванную. Там кровь на одеяле.

Шипит, но не может оторваться.

Я и сама не могу, хоть и понимаю, что мне нужна передышка, потому что там, в районе промежности, всё ещё жжёт и саднит, как после ядерного взрыва.

Но я не могу отпустить его неудовлетворённым.

В опьянённом разуме вспыхивает новая идея.

Я собираюсь сделать мужчине минет.

Но я не знаю как. Жутко стесняюсь. Но все же, мечтаю попробовать нечто новое! Нечто грязное, пошлое, порочное! Хочу помочь мужчине избавиться от напряжения.

Сжимаю руки в кулаки, толкаю его в грудь, с уверенностью заявляю:

— Хочу попробовать тебя на вкус.

Его глазах, в которых бушует беспощадная страсть, округляются от ошеломления. Давид делает шаг назад, а я покорно падаю перед ним на колени.

— Ты уверена?

— Абсолютно.

— Но я не могу позволить тебе, чтобы ты своим нежным ротиком… пачкалась…

— Замолкни. — Угрожающе.

Что-то я стала часто затыкать ему рот. Вообще страх потеряла.

— Я должна тебя отблагодарить. За заботу. И, конечно же, за спасение. Но больше всего, хочу доставить тебе удовольствие. Только очень прошу, подскажи, как это лучше сделать.

Боксёр уступает. Опускает свои пушистые ресницы, мурлычет:

— В этом нет ничего сложного. Просто доверься интуиции.

— Закрой глаза, — стою на коленях, смотрю исподлобья, облизываю губы и умоляю подчиниться моей воли.

— И ты закрой… Просто представь, что я — это большой и сладкий пончик.

— Пончик? — смеюсь.

— Ага. Твой любимый. Но только не кусай!!! Ни в коем случае! Я ещё детей хочу… Просто облизывай. Как будто слизываешь сахарную пудру.

— Сахарную пудру? — томно мурлычу, закрываю глаза и… впервые касаюсь его королевской эрекции губами. Робко, невинно. Трусь о горячую плоть, кожа к коже, языком облизываю первую сладкую каплю возбуждения, пробуя мужчину на вкус.

— Сахарную пудру… — эхом повторяет, пальцами ныряет в растрёпанные волосы на загривке и жадным рывком притягивает к себе, так, что я наполовину длины принимаю его внутрь в свой крохотный и неопытный рот.

Ощущения… интересные.

Когда Давида накрывает волной дрожжи, он хрипло рычит от удовольствия и, сделав несколько осторожных толчков, быстро отталкивает меня от себя и меткими струйками спускает на мою грудь.

Мда уж.

Это было рекордно быстро!

Ни полизать, ни пососать я не успела.

Соответственно, расстроилась.

— Боже, д-детка… — Говорит со мной, но его ещё до сих пор трусит и передергивает от сладких судорог.

Смотрю на него снизу вверх растерянными, невинными глазами, а он лыбится будто я только что согласилась выйти за него замуж, а не просто немного подержала во рту его мощный инструмент.

— Что же ты со мной делаешь… — большими пальцами гладит скулы, а в глазах столько любви, что я тону и захлёбываюсь в этих изумительных омутах. — Прости, что так быстро. Ты охренительно классная. Рядом с тобой я чувствую себя пятнадцатилетним задротом.

— Спасибо, — смущённо, — За комплимент.

Говорю это искренне, от души. Хотя его острая манера выражаться вовсе не похожа на комплимент. Но меня это, напротив, заводит. И одновременно веселит.

Мда!

А ведь с моим жеребцом и правда не соскучишься.

***

Я даю ему пару минут, чтобы отдышаться, чтобы взять себя в руки после очередного сумасшедшего экстаза. А дальше он подхватывает меня на руки, нежно-нежно целует в губы и несёт в ванную.

У Давида шикарный двухэтажный дом в стиле «хайтек». Но к сожалению, он его просто арендует.

— Давид, твой дом… это нечто! Я ещё никогда не видела ничего подобного! Только на картинках в каталогах «ИКЕА».

— Прекрати, обычный домишка! Бюджетный вариантик! — смеётся и одновременно натирает мне спинку мочалкой, а затем ладонями распределяет пену по всему телу.

Какие нежные у него руки…

Совсем не такие, как у типичного вышибалы!

Мы нежимся в просторной ванной-джакузи, наслаждаясь каждым прожитым мгновением. Кругом витает ароматный дым, горят свечи, с запахом клубники, я чувствую заботливые мужские прикосновения и… снова его ХОЧУ.

Но Давид против. Утверждает — нужен временный тайм-аут. Сказал, что завтра отвезёт меня к врачу.

Переживает…

После ванны мы обедаем, а затем мужчина провожает меня домой.

Уезжать ни капли не хочется! Хочется остаться тут, с ним, навсегда, и, наконец, избавиться от маминого тюремного контроля.

***

Мы слушаем приятную музыку, мчимся по трассе, наслаждаясь вниманием друг друга, плавной ездой и тем, что нам постоянно уступают дорогу.

На заправке заполняем полный бак, покупаем кофе и снова в путь. Во время движения я «кормлю» его из пластикового стаканчика сладким капучино и не брезгую пить сама из этого же стакана, с наслаждением касаясь губами того места, где касались его губы.

Я ни на миг не отпускаю его руку. Цепко-цепко сжимаю наши пальцы в единый замок. А он… он улыбается. Его красивая улыбка ни на секунду не сходит с чертовски симпатичного лица.