Не долго думая, я решилась бежать! Но как? Покои, где жили мы с матерью, помещались в башне, достаточно высокой… Порою, мы выходили на смотровую площадку и дышали свежим воздухом. Внизу тяжело плескались свинцовые волны холодного моря… Я была уверена, что теперь отравят и меня! Королева Елизавета отличалась нерешительностью, но вместе с тем и коварством!.. Она долго терпела меня. Но должен же когда-нибудь наступить конец!..

Я поднялась на смотровую площадку. Измерила взглядом расстояние до одинокого корабля… Плавать я, конечно же, не умела! Но от отца мне передалась телесная сила. Я подумала, что если попаду в воду, то уж как-нибудь исхитрюсь удержаться на воде. Да, это было подобно самоубийству, но я прыгнула в море, прыгнула с большой высоты. Конечно же, я тотчас нахлебалась воды, соленой морской воды. Я била ногами и руками по воде, выплевывала воду изо рта. Перед тем как броситься в море, я разделась до сорочки.

Я плыла, выбиваясь из сил. Но я упорно приближалась к одинокому кораблю. Я закричала, мне показалось, будто я кричу уже долго. Я почти впала в беспамятство…

Не помню, как подняли меня на палубу. Я действительно лишилась чувств. Что же произошло дальше? Корабль, на палубу которого я попала, был корабль каперов, пиратов, которым королева позволяла свободно плавать по морям. Ежегодно каперы пополняли казну многими и многими сокровищами, золотом и драгоценными камнями. Конечно, они не брезговали и работорговлей. И вот капитан заполучил юную негритянку, красивую девочку… В ту же ночь я была изнасилована. Затем… Меня продавали как дорогой товар, я сменила немало хозяев. Я хорошо знаю, что такое телесная любовь! Но лишь когда я встретила тебя…

Да! И тут я осеклась, глядя в его глаза. Я поняла, что он – такой же, как падре Артуро, как Тоффоло, как многие и многие мерзавцы, во власть которых я попадала!..

– Нет, нет! Не проси у меня прощения! – вскричала я.

И все же я любила его. Что было дальше? Я сделалась человеком с необычайно сильной волей! В отличие от тех, кого ты, Анжелика, знаешь под именами Брюса и Чаянова, я во что бы то ни стало желала сохранить свое тело! Я настаивала на том, чтобы мой разум, мои чувства оказывались вновь и вновь в теле красивой африканки! Да, находить таких девушек было не так-то легко в Европе, но я уже хорошо умела подчинять своей воле мужчин!.. Да!..

И все же эти подлецы, эти мерзавцы сумели заставить меня подчиниться, лишили меня моего тела!..

* * *

– Матушка! – сказал вдруг Константин. – У меня уже кружится голова! Я сочувствую тебе!..

– Нет, нет, – быстро отвечала неведомая девушка, утверждавшая, что она – его мать, – мне хорошо, общение с такой женщиной, как Лейла, просвещает меня!..

Но глаза девушки говорили совсем другое!..

– Порою я почти перестаю понимать, кто и о чем и кому рассказывает! – признался Константин.

– Нет, нет, – продолжала быстро говорить девушка, – мне хорошо, мне хорошо! В моем сознании, в моем разуме сейчас нет никого, кроме меня и Лейлы. Мне хорошо!..

– Что же было дальше? – спросил Константин.

– Я бежала из дома Брюса, пробралась в свой дом, переоделась в платье служанки и снова кинулась бежать! Куда? В неизвестность!.. А дальше… Ты встретил меня на том постоялом дворе…

Константин пристально смотрел на нее. Ему показалось, что Анжелика-Аделаида, его мать, очень хотела бы поделиться с ним своими страхами, своим отчаянием, но… не может!..

«Она боится Лейлы!» – подумал Константин, а вслух произнес:

– Ты действительно не могла говорить, или все же твоя немота была притворной?

– Нет, – отвечала девушка, – на самом деле я не притворялась, я и вправду не в силах была говорить!..

И вновь глаза ее сказали ему больше, нежели ее слова.

«Она была подавлена постоянным присутствием Лейлы!» – понял Константин.

– Ты полагаешь, что Брюс и Чаянов ищут тебя? – спросил он.

– Ах! Мне теперь все равно! Пусть ищут, пусть найдут… Я хочу лишь немного успокоиться, немного прийти в себя!..

– В этом доме ты – в полной безопасности! Живи как хозяйка! Я не стану домогаться твоей близости, ведь все же в тебе, в твоем существе – часть существа моей матери!..

Она сидела перед ним, явно охваченная унынием.

– Ступай к себе, – ласково повторил он. – Ты ведь знаешь, где комнаты моей матери.

Она кивнула.

Когда она была уже в дверях, он остановил ее:

– Как же мне называть тебя?

Она на миг задумалась, устало покачала головой:

– Право, не знаю… Зови меня Ангелиной, это русское имя возвращает меня к тем временам, когда я была всего лишь собой, всего лишь Анжеликой, всегда и только Анжеликой!..

Она быстро вышла. Он прислушался, пытаясь расслышать звуки ее легких шагов, но она, казалось, двигалась, не касаясь половиц.

«Анжелика, Аделаида, Ангелина…» – прошептал он в задумчивости. И вдруг вспомнил о старой Леене. Надо бы и ее допросить. «Но нет, на сегодня с меня хватит! Кто знает, о чем поведает мне финка!..»

На следующий день он увиделся с Ангелиной за утренним кофием. Ему показалось, что она несколько приободрилась. Она спросила, можно ли ей немного погулять в роще. Разумеется, он ответил согласием.

* * *

Он принялся допрашивать Леену в отсутствие Ангелины. С первых слов финки он понял, что эта женщина готова говорить с ним совершенно честно. Он поразился ее сверхъестественной догадливости… Наконец она призналась:

– Я хочу повторить путь вашей матери!

– Это понятно! – заметил Константин. – Но на этом пути могут ждать тебя не одни лишь румяные розы обретенной вновь юности, но и страшные тернии! Представь себе, что в твоем разуме вдруг объявилось еще несколько разумов, с которыми твой рассудок должен как-то ужиться, поскольку все вы заключены в одном теле!.. Я бы для себя не хотел такого бытия!..

– Вы молоды, – парировала Леена. – Вы еще не знаете, что значить стариться! Я же готова на все, лишь бы вновь обрести молодость!

– Ты охотилась за моей матерью вовсе не для того, чтобы отомстить ей за смерть твоей племянницы, но для того, чтобы каким-то образом воспользоваться ее телом?

– Предположим!..

Будем считать, что этот твой ответ равносилен тому, как если бы ты честно признала свою вину! Сейчас ты отправишься в подвал, где у тебя будет время для того, чтобы одуматься! Здесь тебя никто не убьет; я вовсе не хочу возбуждать в твоих соплеменниках неприязнь к русским! Я увезу тебя в Москву…

– И убьете там! – насмешливо докончила она его речь.

– Я еще не решил, как лучше поступить с тобой, – спокойно отвечал он.

– Но, прежде чем отправить меня в заточение, не хотите ли вы послушать мою историю? – Она уставилась на него своими светлыми глазами.