Успокаивающие феромоны у млекопитающих очень интересны и не имеют аналогов у насекомых. Они действуют по-другому, нежели феромоны секса и опасности, – то есть не как точные целевые команды. Эти химические вещества влияют непосредственно на настроение и эмоциональное состояние животных. По идее, их легко можно спутать с запахами еды или окружающей среды, которые тоже оказывают сходное воздействие. Но, напомню, мы с вами имеем право говорить о феромонах, только когда их производит особь данного вида, и воздействуют они тоже на особей данного вида. Это определение очень важно при обсуждении, скажем, гипотетической феромональной природы запахов, меняющих настроение и эмоциональное состояние людей.

Страсть к молоку

Связь матери и потомства – одна из сильнейших в природе; в их отношениях обоняние тоже играет весьма значительную роль. Новорожденные детеныши млекопитающих еще практически не видят и не слышат, а потому нуждаются в других способах установить с матерью и ее молоком надежную связь – ведь от нее зависит их жизнь. Как вы уже, наверное, догадались, младенцев ведут к материнским соскам ольфакторные сигналы, и этот инстинкт непременно нужно удовлетворить как можно скорее после рождения. Такое поведение мы считаем само собой разумеющимся. Но какой именно аттрактант так властно и прицельно ведет малыша в нужную сторону? Разумеется, это химическое вещество, но о природе таких феромонов мы до сих пор знаем очень мало – хотя и с уверенностью называем их именно феромонами.

Бенуа Шааль из Европейского центра исследования вкуса (Дижон, Франция) работал с кроликами и сделал одно интересное открытие [4]. Обратив внимание, что молоко является для новорожденных детенышей могучим аттрактантом, что приводит к быстрому формированию поведенческого паттерна сосания, он сумел изолировать среди присутствующих в нем летучих соединений совсем небольшую молекулу в пять атомов углерода – альдегид 2-метил-2-бутенал. Именно она вызывала у малышей сильный целенаправленный импульс. Это вещество звало к себе крольчат, даже когда его наносили на кончик пустого стеклянного стержня, и заставляло отчаянно и бесплодно его сосать. Иными словами, эта молекула действует так же просто и прямо, как бомбикол – на самцов непарного шелкопряда, и действие это распространяется на всех крольчат без исключения. Более того, реакция эта, кажется, вполне инстинктивна и не нуждается ни в каком предварительном обучении. Стало быть, запах вполне можно считать кроличьим феромоном лактации.

Возможно, дело здесь еще и в простоте стимула – это одно-единственное вещество (исключительный случай даже среди феромонов насекомых) и очень прямая реакция, на которую никак не влияют ни индивидуальные, ни внешние факторы. У мышей тоже встречается подобное поведение, но химическое послание в их случае гораздо сложнее и включает элементы, которые детеныши выучивают; оно позволяет новорожденным не только находить сосок, но и узнавать запах матери. Встречается оно и у других видов млекопитающих, но нам до сих пор неизвестно, из чего состоит химический букет, помогающий молодняку сделать первые шаги на долгом и полном борьбы жизненном пути.

Влечение к соску так сильно и прямолинейно, а еще так важно для выживания, что невольно задаешься вопросом: не могла ли феромональная коммуникация такого рода сохраниться и у людей? Именно на него первым делом попытались ответить Бенуа Шааль и его команда. Работа с людьми, и в особенности с новорожденными детьми, не так проста, как с мышами или кроликами, – по вполне понятным этическим причинам, – и результатов в ней приходится ждать гораздо дольше. Но даже в таких условиях ученым удалось выявить химические вещества, вырабатываемые матерью и вызывающие отчетливое поведение влечения у ребенка [5]. Прежде чем делать какие-то определенные выводы, нужно еще прояснить массу сложных моментов. Авторы до сих пор подходят к описанию бихевиорального эффекта таких химических сообщений с большой осторожностью, тем более что структура этих молекул пока не вполне ясна. Но, если феромональная коммуникация у нашего вида вообще существует, можно считать, что они максимально близки к открытию.

Вопрос о человеческих феромонах вообще невероятно сложен и противоречив, и подходить к нему нужно с нескольких разных сторон сразу, поэтому глава десятая целиком посвящена ему. А пока давайте перекинем мостик от кролика к человеку и посмотрим, как обстоит дело у приматов, от лемуров до человекообразных обезьян.

Лемуры – наши самые дальние родственники среди приматов. Вместе с лори, галаго и долгопятами они относятся к полуобезьянам, и их нужно отличать от обезьян, которые, в свою очередь, делятся на новосветских (широконосых, platyrrhines) и старосветских (узконосых, catarrhynes); среди этих последних особняком стоят человекообразные – такие как гориллы и шимпанзе. Другая классификация оперирует менее знакомыми терминами strepsirrhines (что означает просто «мокроносые») и haplorhines («сухоносые»), проводя различие между лемурами и другими полуобезьянами с одной стороны и всеми остальными приматами, включая и долгопятов, – с другой.

В любом случае названные ранее виды (мокроносые и отчасти широконосые) в вопросе феромональной коммуникации демонстрируют анатомические и бихевиоральные элементы, общие с другими млекопитающими, а вот у узконосых они либо отсутствуют, либо неясны. Так, скажем, у лемуров и прочих полуобезьян есть хорошо развитый и функциональный вомероназальный орган – как и у новосветских обезьян, – а у старосветских и человекообразных его за очень редкими исключениями нет.

Другой важный элемент феромональной коммуникации – несколько типов секреторных желез, имеющихся у мокроносых и широконосых, которые пользуются выделяемыми веществами для мечения территории. У приматов встречается интересное поведение, непосредственно связанное с тем, что у них есть руки: они наносят пахучие вещества не только на камни, растения и прочие части ландшафта, но и на тело партнера.

У лемуров, которых ученые изучали достаточно широко, имеются плечевые и предплечные железы, выделяющие разные типы веществ, которыми эти животные метят небольшие предметы. Химический анализ этих секретов выявил много разных летучих молекул, ни одна из которых не дает четкой поведенческой реакции. Скорее этот сложный букет обеспечивает своему владельцу уникальную личную подпись, так как в каждом случае одни и те же компоненты смешиваются в разных пропорциях.

У узконосых обезьян такое поведение начисто отсутствует. У них секреторные железы (расположенные в основном на коже и особенно в области подмышек и половых органов) никак не увязываются напрямую с выработкой феромонов. Впрочем, бывают и исключения вроде мандрилов: у них есть и вомероназальный орган, и практика мечения, но и то и другое демонстрирует признаки постепенных изменений, так как этот вид с течением времени отказывается от феромональной коммуникации в пользу других ее видов.

Улучшение зрения с принятием трихроматической системы и лучшее восприятие трехмерности позволили приматам перейти от обонятельной картины мира к зрительной. Те ученые, кто до сих пор поддерживает теорию феромональной коммуникации у людей и других приматов, понимают отсутствие территориального мечения по-другому: они считают, что эту практику заменила манера обмениваться запахами при прямом контакте.