— Это счастье, — сказал Призрак, и мы все стали целоваться друг с другом и поздравлять с праздниками.

Перед праздниками нам выдали талоны на водку, которые мы использовали как закуску.

Жить стало лучше. Жить стало веселее. А плыть вообще стало не нужно.

Мы месяцами, годами, десятилетиями никуда не двигались, стояли на мели, но по радио «Маяк» объявили, что «стоим на рейде». На верхней палубе установили китобойную пушку и стали ждать появления китов… Покуда киты в Волге до сих пор не появились, мы стали хранить в пушке ворованные друг у друга вещи.

В кинозале каждый день шел фильм «Кубанские казаки» — в память о великом итальянском режиссере Феллини.

Из Москвы приехал лектор Жданов и прочитал нам доклад о Михаиле Жванецком и постановление ЦК «Александр Солженицын — представитель социалистического реализма». Слушатели единодушно одобрили все, что увидели, а зрители единогласно поддержали услышанное.

Режим моей матросской жизни был таков.

С утра боевая и политическая подготовка. Считаем черные полоски на тельняшках и читаем книгу Леонида Ильича Брежнева «Малая земля».

Днем проверяем наличие якоря и пересказываем друг другу прочитанное утром.

Вечером драим пуговицы на бушлатах и переписываем стихи Анатолия Лукьянова, написанные в одиночном кубрике «Матросской тишины». Затем мичман читает нам наизусть стихи Юрия Владимировича Андропова о любви и дружбе. Затем пересказываем стихи прозой, хотя это и запрещено.

Ночью — сон. Во сне разрешается видеть каждому свое. Мне, например, регулярно снится, как я считаю белые полоски на своей тельняшке и — о ужас! — их количество не сходится с черными… В другом повторяющемся кошмаре я пляшу «Яблочко» на концерте художественной самодеятельности вместе с боцманом Черненко, почему-то Михаилом Сергеевичем.

А на Пасху (это новый коммунистический праздник) у нас была такая пьянка, что облевали весь корабль. Стали чистить и, видимо, не рассчитали: от стирки образовалась дырка в левом борту и началась течь.

Призрак сразу же заткнул дыру телами трех моих друзей-матросов и собрал общее собрание пассажиров.

— Среди нас враги! — сказал он. — Признавайтесь!

Все молча слушали, но признались те, кто не хотел молчать.

Их тотчас сослали на необитаемый остров.

— А крестьяне среди вас есть? — поинтересовался Призрак. — А евреи?.. А немцы?.. А татары?.. А чеченцы?.. А греки?.. А калмыки?.. А месхетинцы?.. А корейцы?.. А балкарцы?.. А гагаузы?.. А поляки?.. А ингуши?.. А карачаевцы?..

Вышел один гагауз, да и тот наполовину еврей.

Призрак дал ему орден «За чистосердечное признание» и отпустил на все четыре стороны вплавь до Мертвого моря.

Тут выяснилось, что течь продолжается (трем погибшим матросам присвоили звание героев), но на нее уже никто и внимания не обращает.

— Ну, течет, пускай себе и дальше течет! — сказал Призрак. — Главное, не раскачивайте судно!

И действительно, все привыкли к тому, что течет. Один, правда, диссидент, пытался что-то там такое сказать, но его тотчас отправили в Горький (так теперь называется этот город), чтоб только он нам всем не портил хорошее настроение.

Неожиданно на корабль приехала делегация из стран народной демократии.

Ее встретили, как полагается, хлебом-солью. При этом весь хлеб делегация съела на наших глазах, а соль мы слизали сами, потому как привыкли довольствоваться тем, что оставалось после наших дружеских встреч.

— Нам надо попугать мир, — сказал Призрак и пукнул.

Дело происходило в кают-компании на секретном совещании, на котором было решено нашу посудину сделать подводной лодкой стратегического назначения с ядерным оружием на борту. Для этого одну нашу трубу стали считать перископом и начали по-тихому готовиться к погружению и дальнейшим походам в Ледовитый океан.

— Да здравствует наш серебристый лайнер! — сказал Призрак. — У них «Титаник», у нас «Броненосец Потемкин»!.. Почувствуйте разницу!

Эти слова нельзя было слышать без содрогания. Корабль наш тотчас затрещал и в один миг развалился на куски

Мы все оказались в воде без спасательных жилетов и шлюпок.

— Помогите! — кричали многие матросы, которые за время нашего стояния на мели разучились плавать.

Оставшиеся в живых кое-как добрались до берега. Некоторые до американского. Некоторые до израильского.

1999

Росвооружение

Первой в нашей семье начала вооружаться бабушка. Она купила столовый нож шведского производства и сказала, что им ничего не стоит зарезать человека.

— Какого человека? — поинтересовался я.

— Любого, — ответила бабушка. — Сейчас каждая старушка должна суметь дать отпор своему Раскольникову.

Эта в принципе правильная житейская позиция и легла в дальнейшем в основу нашей оборонительной концепции.

Мой сын, к примеру, сразу поставил передо мной вопрос о приобретении пистолета Макарова.

— Зачем? — спросил я.

— Для школьных нужд.

— Тебя кто-то обижает?

— Пока нет, — был ответ. — Но могут.

— Кто?

— Учитель истории, математичка и эта… как ее?.. Гюльнара Мухаметовна.

— Что она тебе сделала?.. Она же заслуженная учительница Российской Федерации, сорок лет преподает, чудесный, добрейший человек…

— Не знаю, не знаю… На прошлой неделе она поставила мне двойку.

— И что?

— А то, что у моей двойки чеченский след!

Сегодня этот аргумент неотразим, я вздохнул и выделил сыну на приобретение оружия деньги из семейного бюджета. На всякий случай. Сейчас надо проявлять бдительность: вдруг сын получит еще одну пару? Тогда эскалацию не остановишь.

Далее меня удивила жена. Она принесла прямо в постель модернизированный зенитно-ракетный комплекс «С-300» и сказала, что это базовая система нашей безопасности.

— Где ты ее взяла?

— Нинка по дешевке уступила.

Я знал эту Нинку. Она работала в военной академии официанткой в столовой, и у нее были хорошие связи с генералитетом, в том числе половые.

— Ты в своем уме? — спросил я, лежа теперь рядом со стволом.

— Когда начнутся бомбежки, ты меня еще вспомнишь!

Но по-настоящему нашей семье повезло, когда дедушка приволок с какой-то свалки небольшой танк устаревшей конструкции, но с явными признаками принадлежности к НАТО.

— Вот… какой-то чудак выбросил на помойку, а я прикатил… Пусть у нас на даче постоит. Мало ли что…

Внезапно мы вздрогнули — появилась информация, что у наших соседей по лестничной площадке лежит под диваном ракета средней дальности с ядерной боеголовкой.

Я тотчас созвал семейный военный совет.

— Есть возможность приобрести крылатый спутник-шпион типа «Лав мыш» (в переводе на русский «мышеловка») с телекодовой связью, системой слежения и подслушивания Мирового океана. — сказал дедушка. — Но денег на него нет.

— А твоя пенсия?

— Ее не хватит. Нужны дополнительные затраты.

— Я могу продать нашу квартиру, — сказала жена.

— Но где мы тогда будем жить?

Вопрос действительно стоял остро.

— Надо на кухне положить мешки с песком, — подала голос доселе молчавшая домработница Нюра. — Я боюсь газовой плиты — вдруг взорвется.

— Окапываться надо. Прежде всего окапываться, —