Во время утреннего доклада Эдуард провёл демонстрацию своего изобретения — декоративных шаров, которые на самом деле были пространственно-временным преобразователем.

Тут надо заметить, что слова «пространственно-временной преобразователь» только начинали название изобретения, сразу же вылетевшее из полицейских голов. О. взялся записать, но на седьмом слове сбился. В дальнейшем он, как и его товарищи, обходился терминами «штуковина» и «шары».

Как понял лейтенант, штуковина переносила объекты из одного шара в другой. Причём работала очень медленно — расстояние в пять метров между шарами объект преодолевал за десять часов[10].

Для демонстрации Эдуард попросил добровольца, а вызвалась Ирэн.

— Добровольно? — не удержался от важного уточнения О.

На лейтенанта зашикали, а учёному замахали руками в смысле «Не обращайте внимания, продолжайте!».

После овации, которую научное сообщество устроило почему-то не Эдуарду, а девушке-добровольцу, Ирэн вошла в левый шар и перенеслась в будущее, которое ещё не наступило.

Эдуард замолчал, всем видом показывая, что захватывающий, хотя и вялотекущий рассказ завершён, и добавить к нему нечего. Полицейские посмотрели на Мари. Та сделала несколько глубоких вдохов-выдохов и практически нормальным голосом спросила:

— Где? Она? Сейчас?

Эдуард пришёл в возбуждение и произнёс длинную фразу на своём тарабарском наречии.

— Ого! — восхитился Образцов. — Жаль, я диктофон не включил. Вот бы нашего начальника управления так обложить!

— А можно по-английски? — спросил Джефф.

— Э-э-э… — ученый потер лоб, — видите ли, слова «где» и «сейчас» неприменимы в данном случае. Строго говоря, сейчас ваша сестра… э-э-э… нигде.

Мари тихо, но отчётливо зарычала. Джефф и Образцов сомкнули плечи.

— Но она… э-э-э… пройдёт через выходной квазипортал и возникнет в будущем, — Эдуард указал на правый шар, — которое наступит в… э-э-э… 22:00 по местному… э-э-э… времени…

— Через шестьдесят минут, — бросив взгляд на часы, уточнил Джефф.

Мари села на ступеньки перед сценой и обхватила колени руками. О. с трудом удержался, чтобы не погладить её по голове — так она была похожа на Ирэн. Вернее, на ту Ирэн, которую лейтенанту хотелось бы видеть рядом с собой каждый день.

— Вы не… э-э-э… волнуйтесь, — неожиданно мягко сказал Эдуард. — Прибор многократно проверен на… э-э-э… мышах, морских свинках, на… э-э-э… мне, лабораторном коте… э-э-э… с ним, по недоразумению… э-э-э… дважды. С вашей сестрой ничего не… э-э-э… случится…

Мари подняла голову. О. показалось, что её глаза подозрительно блестят.

— С ней уже ничего не случилось, — сказала девушка. — Получается, вы её на время спрятали в своём… континууме от того, что здесь произошло. Спасибо, Эдуард.

И снова спрятала лицо в коленях. «Шестьдесят минут, — подумала она, — надо всего лишь досчитать до 3600. Один, два…»

— Ну да, с ней ничего не… э-э-э… случилось, — озадаченно подтвердил Эдуард. — Просто небольшой… э-э-э… прыжок из одной точки времени в… э-э-э… другой…

— Ага! — неожиданно воскликнул Джефф. — Так это машина времени! Ее придумал американский парень Герберт Уэллс!

— Уэллс англичанин, — возразил Образцов.

— Да? — Джефф не собирался уступать. — Значит, её придумал вот этот американский парень!

И ткнул в Эдуарда. Тот сильно удивился.

— Я… э-э-э… швейцарец!

— Вот! — назидательно сказал майор лейтенанту. — Швейцария — нейтральная страна, в НАТО не вступила! И результат налицо!

— Я родился… э-э-э… в Брюсселе, — сообщил учёный, поколебав аргументацию русского. — В семье… э-э-э… итальянца и… э-э-э… эстонки.

Джефф и Образцов в затруднении уставились друг на друга, не понимая, как обернуть многонациональность Эдуарда в свою пользу.

— А почему же вы тогда швейцарец? — спросил О.

— По… э-э-э… национальности, — любезно ответил ученый.

Лейтенант не нашёлся, что сказать, поэтому спросил:

— А почему вы ушли из зала раньше всех?

Этот невинный вопрос почему-то привёл итальяно-швейцаро-эстонца в смущение.

— Э-э-э… э, — только и смог он выдавить из себя.

Полицейские почуяли, что объект собирается что-то скрыть, и приготовились к форсированным методам допроса. Объект почуял настроение полицейских и признался сразу:

— Я в… э-э-э… столовую спешил.

— В ресторан «Южный ноль»? — уточнил опытный Образцов.

— Я и говорю, в… э-э-э… столовую. Там после заседаний всегда… э-э-э… такая очередь.

— А почему вас не насторожил сильный шум в конце заседания? — не унимался лейтенант. — Вы что, его не услышали?

— Э-э-э… услышал… и… э-э-э… насторожился…

— Э-э-э… простите… И-и-и?

— И… э-э-э… подумал, что это коллеги бегут на… э-э-э… обед.

О. представил сотни каменных учёных, бегущих на обед, и содрогнулся.

— Что вы делали после обеда? — спросил Джефф.

Эдуард сообщил, что после допил кофе. Он заметил, что, несмотря на шум, коллеги в столовой так и не появились, но не придал этому значения, поскольку ему в голову пришла идея по поводу уравнения неравновесного темпорального гомеостазиса (тут Эдуарда прервали и попросили описывать только действия). Он вернулся в номер, записал свои идеи… э-э-э… да, возможно, это были обои… Лёг спать.

Разбудил учёного лейтенант, который казался очень возбуждённым. Задав несколько вопросов о здоровье, лейтенант ушёл. Эдуард решил, что его удостоил визита санитарный инспектор, позавтракал кофе из термоса и отправился проверить показатели прибора с непроизносимым названием.

Где его и накрыло кулисой.

— То есть, — уточнил майор, — в момент нападения кошмара вы спокойно обедали?

— Э-э-э… Нападения? — Эдуард попытался поправить очки, забыв, что держит то, что от них осталось, в руке. — Какого… э-э-э… нападения?

— Так вы не знаете, что весь симпозиум парализовало?

Эдуард для экономии времени покачал головой. Джефф взял его под локоть, подвёл к краю сцены и показал на ряды окаменевшего гранита науки.

Учёный равнодушно посмотрел на обездвиженных коллег, чем вызвал новый всплеск профессиональной полицейской паранойи. Из обязательного курса полипсихологии они знали, что такое равнодушие к бедам окружающих свойственно асоциальным типам, а асоциальным типам, в свою очередь, свойственно совершать преступления.