Правда при этом китаец тут же советовал ни на что не соглашаться сразу, то есть не говорить «да», но ведь он же китаец. А что полезно ему, то для русского может быть запросто отравой. Но без собственного стремления и возжелания разве что-нибудь узнаешь? Во всяком случае, тогда я смогу без зазрения совести публично цитировать Екклесиаста: «И увидел я, что нет ничего лучше, как наслаждаться человеку делами своими: потому что это – доля его; ибо кто приведёт его посмотреть на то, что будет после него?».

– В этот раз привести будет кому, ежели понадобится, – раздался вслед голос графа. – Вашим проводником будет на этот раз очень знаменитая личность и не только в своей стране и своём времени. Не забывайте, каждый человек должен открыть хотя бы одну дверь в этой жизни.

Я не заставил долее упрашивать себя и ступил на каменистый покрытый редкими клочками травы склон. В лицо мне дохнул порывистый горный ветерок, пахнущий резедой и шалфеем. Сзади демонстративно лязгнула дверь. Я оглянулся. Но ни двери, ни чего-либо похожего в скале не оказалось, будто и не было никакого выхода в новый мир.

– Добрый день! Я жду вас.

Повернувшись на голос, я увидел прекрасный бирюзовый «Ламборджини» ручной работы, а возле него спортивного вида молодого мужчину в кроссовках, шортах и футболке с затейливым вензелем какого-то, вероятно, спортивного клуба или общества.

– Нас ждёт автомобильный вояж? – решил уточнить я. – По горным дорогам и на скоростном автомобиле?

– Вояж, но не совсем автомобильный, – улыбнулся мужчина. – Вернее, сначала автомобильный, только без лишних и ненужных никому гонок по горным дорогам – всё как полагается. Но вас, кажется, интересуют праздники несколько иного толка?

– В общем, да, только что вы имеете ввиду?

– Моё имя Сабациус,[52] – протянул он мне руку. – Я владею русским, потому как сам уроженец Гипербореи и знаю, что это звучит несколько одиозно, но от имени не отказываются. Тем более, оно мне нравится.

– Вот и хорошо, – кивнул я. – К себе никогда не стоит терять уважения начиная от имени. Тем более, благодарные греки нарекли вас своим богом. Но там вы были просто Аполлоном, а здесь вас величают совсем по-другому. Так куда мы отправляемся?

– О, там места удивительные! – мечтательно расплылся он. – За время становления человечества здесь менялись многие государства и народности. Но самый известный всему миру город, ставший центром одного из аномальных пятен планеты – это всем известный Вавилон. Слыхали?

– Конечно, – кивнул я. – Только причём тут Вавилон и какие-то аномальные пятна планеты?

– Вот туда-то мы и отправимся.

– В древний Вавилон? В аномальную зону?

– Не совсем древний и не совсем Вавилон, – поморщился Сабациус. – Вернее, даже чуть севернее этой бывшей столицы мира. Мы поедем в пригород Багдада. Именно там завтра будет праздник любви.

– Мы едем на праздник любви? – удивился я. – Неужели в Гималаях или горах Тянь-Шаня существуют такие празднества? И, если не секрет, в каком месте находится праздничная обетованная страна?

– Я ведь уже сказал, – снова поморщился экскурсовод. – Это чуть севернее общеизвестного Багдада. Там совершаются тантрические мистерии с незапамятных времён и, похоже, люди не собираются расставаться с одной из древнейших религий. В общем, приедем, сами увидите.

Больше я пока выяснять ничего не стал. Спутник мой, выделенный Сен-Жерменом в неофициальные гиды, был человеком весьма занимательным, респектабельным и машину водил хорошо. Мне оставалось только глазеть по сторонам, не отвлекая водителя от дороги. Но и она скоро кончилась. Довольно высоко в горах на не слишком обширной площадке раскинулся современный мотель, выстроенный, в сравнении с другими соседними хижинами, по последнему слову европейской науки по строительству высокогорных гостиниц. Это радовало, потому что путешествия в запутанных слоях прошедшего времени и отшумевших эпохах мне чуточку поднадоели. К тому же, очень хотелось посмотреть, как в наше время всеобщего неверия ещё совершаются мистерии тантрических обрядов.

Мы приехали туда под вечер, и ночь провели в своих номерах. Признаться, я всё же выскользнул на минутку из-за любопытства прогуляться по окрестностям, на горы взглянуть и себя, одетого в красную ядовитую рубашку, джинсы и кроссовки, показать с независимым видом туриста.

Несколько хлипких лачуг, лепившихся ближе к отвесному склону, не привлекли особого внимания. А вот долина за обрывом была любопытна. Туда вела от нашего высокогорья, если его можно так величать, не слишком накатанная горная дорога, по которой спускаться на транспорте было воистину опасно. Но в лучах вечернего солнца, ещё выглядывающего из-за горных круч, была видна тёмная долина с пробивающимся сквозь темноту блеском горной реки.

– Мы завтра с раннего утра отправляемся вон туда, – из-за скального выступа показался мой спутник и ткнул пальцем вниз, в долину. – Именно там и состоится мистерия любви.

Сабациусу, видимо, тоже не сиделось в номере, и он отправился на вечерний моцион. Но в отличие от меня, он знал эти места и вышел прогуляться, чтобы просто подышать и на ходу отдохнуть от автомобиля.

Кроме рассекающей долину широкой горной реки пока ничего не было видно в накатившихся сумерках. Хотя нет, отсюда ещё был виден мост через речку, а дорога, идущая от нас, на другом конце ущелья заканчивалась у скалы, испрещённой по отвесной грани стрельчатыми окнами, просверлёнными или вырубленными прямо в скале.

– Там что, ласточки гнёзд себе нарыли? – поинтересовался я. – Признаться, мне ещё нигде не приходилось с таким сталкивался.

– Нет, – мотнул головой мой спутник. – Это замок йезидов,[53] потому и выдолблен в скале.

И тут только я обратил внимание, что гид мой одет как-то не по-человечески, то есть успел переодеться в диковинные одежды, тем более в подступающей темноте это выглядело, мягко сказать, довольно любопытно. И если бы не с выразительной картавинкой голос, то я, возможно, посчитал бы его местным туземцем, охранником горного сумрака, или, на худой конец, дивом, рабом волшебной лампы Алладина.

Мой собеседник был одет в угольно-чёрную длинную тунику, скреплённую крупными золотыми застёжками на плечах, подпоясанную красным кожаным ремнём с галунами. Голову его украшал рогатый телячий череп, и шкура телёнка, прикрывая длинные тёмные волосы мужчины, ниспадала живописным пятнистым плащом. Казалось, ни о какой цивильной одежде этот туземец никогда не слыхал, а про автомобили, да ещё, к тому же, дорогие итальянские и ручной сборки, слушать не стал бы.

– Что это вы вырядились, на ночь глядя? – хмыкнул я. – Мне что ли тоже переодеваться в маскарадный костюм? Видимо, примеряете наряд для предстоящей мистерии? А йезиды – это кто? – засыпал я его сразу гаммой вопросов.