Если бы хитиновая мерзость роя посмела показать себя в открытую, она нашла бы нас не иначе как преисполненными боевого духа, в этом я не испытывала ни малейшей крупицы сомнения. Когда же враг наш в действительности явился перед нетерпеливо ждущими стволами, этому суждено было произойти вдалеке от милого сердцу холода Хоарфелла и таким образом, который никто из нас никогда не смог бы предугадать.

Глава двенадцатая

Целиком и полностью используя те преимущества, которые давало ей положение аристократки, Эмберли заняла апартаменты в пентхаусе самого роскошного отеля во всем Принципиа Монс, которые, наряду со множеством других приятных вещей, могли похвастаться собственной посадочной площадкой, надежно укрытой за небольшим, источающим приятные ароматы садиком. Пелтон, не сбрасывая скорости, повел машину по наклонной на посадку, пока наконец не остановился и не распахнул задние дверцы нашего шикарного транспорта со всем апломбом настоящего шофера, за которого себя выдавал. Запахи эганты и каллиума проникли в салон воздушной машины, и это были именно те цветы, которые, как я помнил, особенно любила Эмберли. Я поймал себя на мысли о том, выбрала ли она данный пентхаус из-за наличия этих растений или заставила высадить их уже после заселения?[44]

— Очень приятное место, — прокомментировал я, выходя на холодный ночной воздух.

Можно было бы сказать, что город раскинулся, сколько хватало глаз, если бы он не обрывался внезапно на темном краю плато, где свет и движение заканчивались так резко, будто их обрубили клинком. Преимущественно он находился под нами, достаточно далеко, чтобы непрекращающийся гул его доносился лишь приглушенно, а наземные машины, словно юркие светящиеся жуки, почти бесшумно скользили по освещенным люминаторами широким проспектам.

Эмберли кивнула:

— Сойдет. Подходит к моей легенде, а летная площадка означает, что мы можем появляться и исчезать так часто, как захотим, не вызывая больше слухов, чем необходимо.

Я покивал, представил, как она проходит в своей силовой броне через холл отеля, и постарался не расхохотаться. Не сомневаюсь, персонал подобного заведения умел хранить секреты, но некоторые вещи все-таки заставили бы даже их глаза полезть на лоб.

— Уверен, что тебе это легко удается, — сказал я.

Эмберли пожала плечами:

— Здесь привыкли к эксцентричному поведению. Они готовы терпеть практически все что угодно, если им достаточно заплатить, и не станут задавать лишних вопросов. Но, даже учитывая это, осмотрительность лишней не бывает.

— Не бывает, — снова подтвердил я.

Впоследствии мне предстояло привыкнуть к ее методам работы, потому как Эмберли раз за разом втягивала меня в свои секретные операции, но я никогда так и не смог отделаться от ощущения, что она склонна принимать различные обличья и разрабатывать сложные легенды для прикрытия лишь потому, что это весело, а не оттого, что так уж нуждалась в том.[45]

Гостиная была огромной, с тонированными стеклами, сквозь которые открывался вид на расстилающуюся внизу панораму города. Обстановку составляла милая и удобная мебель, цветы в безупречно подобранных керамических вазах дополняли интерьер, сюда плохо вписывалось разве что большое количество оружия, валяющегося там и тут по всему помещению. Эмберли пожала плечами, увидев, что глаза мои остановились на этой огневой мощи.

— Боеготовность всегда окупается, — радостно заявила она.

— Именно так, — согласился Янбель, проделывая с помощью механодендритов что-то со стволом тяжелого болтера, который я в последний раз видел приделанным к предплечью принадлежащего Эмберли силового костюма.

Янбель поднял ствол к свету, поглядел вдоль него, прищурившись, что вызвало слабое жужжание, пока его аугметические глаза фокусировались на чем-то слишком микроскопическом, чтобы я мог это разглядеть, — после чего издал довольное ворчание, прежде чем потянуться к небольшой баночке освященного машинного масла одной из настоящих своих рук и приняться благословлять эту штуковину.

Забившаяся в дальний угол Рахиль подняла на меня взгляд, оторвавшись от того, что, кажется, являлось тихим разговором с Симеоном (они, как мне показалось, проводили немало времени вместе, возможно, потому, что каждый лишь отчасти сохранял здравый рассудок), и окинула злобным взглядом.

— Это ты, — сообщила мне псайкер очевидное, и глаза ее заметались по пространству за моей спиной, прежде чем она снова заговорила: — Но я не чувствую пустоты.

— Юрген все еще в здании Арбитрес, — сказал я, сообразив, что значит эта конкретная околесица.

Помощник оставался там, чтобы первым узнать, если Киш раскроет что-то новое касательно нашего загадочного убийцы или к Живану поступят какие-то новые данные об угрозе со стороны тиранидов; Юрген, находясь поближе к этим двоим, служил наглядным и пахучим напоминанием о том, что они должны держать меня в курсе.

Псайкер немного расслабилась.

— Тень голодна, — с самым серьезным видом сказала она мне, затем снова обернулась к Симеону. — Его сознание все сияющее, как зеркало.

Я совершенно не представлял себе, как это понимать, так что просто вежливо улыбнулся.

— Комиссар! Легки на помине!

В комнату вошла Земельда, которая выглядела как плохая актриса в костюмированном фарсе, поскольку до хруста накрахмаленная форма горничной совершенно несовместимо контрастировала с зеленой челкой, лохматящейся надо лбом, и топорщившимся под левой грудью плохо спрятанным лазерным пистолетом. Впрочем, она, кажется, была искренне рада меня видеть, и, несмотря на то что толку в ней было не больше, чем в Рахиль, у меня не получилось не улыбнуться в ответ.

— Взаимно рад встрече, — отозвался я, с некоторым трудом разбирая периремундский уличный диалект, на котором она говорила, и лицо бывшей уличной продавщицы расплылось в такой ослепительной улыбке, будто я только что сообщил ей, что она выиграла тысячу кредитов. — Я так вижу, вы неплохо освоились.

— Уж не сомневайтесь. — Она оживленно закивала. — Лучшая работа, какая у меня только была в жизни. Чертовски лучше, чем барыжить пирожками со всякой хренью или расклеивать афиши подпольных слэшерских концертов.[46]Уж я-то знаю, будь спок.