Шрифт:
Интервал:
Закладка:
14 февраля — пополнив за ночь запасы угля с разгружающихся транспортов (лучше плохой уголь, чем никакой), корабли третьего отряда отправились к Артуру для того, чтобы найти и отозвать с поиска «Ивате» и «Идзумо» (только их гибели нам теперь и не хватает).
Поступило подтверждение о гибели под Артуром русских кораблей «Енисей» и «Боярин». Первая по настоящему хорошая новость с начала войны.
15 февраля — «Адзума» и «Токива» прибыли в Фузан и приступили к бункеровке. В сумерках третий отряд, «Ивате» и «Идзумо» появились возле Чемульпо, о чём и поспешили телеграммой известить командующего. В Фузан стали прибывать войсковые транспорты.
16 февраля — все три отряда собрались в Фузане. Припозднившиеся приступили к бункеровке и готовятся перехватить владивостокские крейсера — лёгкие силы отправлены в патруль к северу от Цусимы.
Среди корейцев в порту ширится пересказ истории «Асамы». Докеры боятся, что наличие японских военных кораблей в порту оставит их без работы — как и в Чемульпо.
То ли под влиянием настроений докеров, то ли в связи с завершением прокладки временной телеграфной линии до Мозампо первый и второй отряды перешли на эту якорную стоянку. После Фузана — страшная глушь. Зато нет шансов ни для европейских шпионов, ни для русских миноносцев.
17 февраля — телеграмма о возвращении крейсеров во Владивосток. Наш штаб получил указания разработать операцию против города и порта.
12-я пехотная дивизия вопреки первоначальным планам вынуждена разгружаться не в Чемульпо, а в Фузане. Один из офицеров штаба дивизии направил к нам полное презрения хокку.
…
19 февраля — из части экипажа «Асамы» сформирована морская рота, чтобы хоть как-то компенсировать потерю темпа развёртывания первой армии.
…
21 февраля — казаки окружили Пхеньян и убили всех до единого из числа разведывательного отряда — единственного, высадившегося в Чемульпо по довоенному плану. Похоже, «хокку презрения» ещё долго будут поступать на флот.
…
Ночь с 23 на 24 — Первый отряд в отдалении наблюдал за попыткой пяти брандеров закупорить вход в Артур. Сигнала об успехе операции (трёх ракет) не было. Возвращаемся в Мозампо.
24 февраля — Владивостокские крейсера снова вышли в море. Наша разведка слишком доверилась местным резидентам. Пять крейсеров Камимуры и приданные малые корабли других отрядов немедленно отправлены на перехват.
25 февраля — наши корабли в заливе Чиу-ван (Голубиная бухта, у японцев собственная топонимика — примечание переводчика) уничтожили русский миноносец («Внушительный»).
Тихий океан, 30 миль от побережья Японии. 12 февраля 1904 года.
— Ну и долго мы тут будем болтаться, Всеволод Федорович? За последние пять часов уже три раза приходилось давать ход и убегать от джонок. От джонок! Крейсер первого ранга Российского Императорского флота убегает от японских джонок с рыбаками!
Командир, сидя в шезлонге на левом крыле мостика, и подставляя лицо ласковому, почти весеннему солнцу, ответил, не открывая зажмуренных по случаю принятия солнечных ванн глаз:
— Не понимаю я, ну что вам опять не нравится, Вениамин Васильевич? Вы уже десять дней ворчите, не переставая. Сначала было «у нас уголь кончается», чем закончилось? Попался нам этот угольщик, «Мари-Анна», ну и название для вечно грязной посудины в семь тысяч тонн, прости Господи. Угораздило же их, болезных, кардиф в Японию везти так не вовремя. Теперь небось владелец парохода разорится, груз-то ему никто не оплатит, да и пароход тоже мы ему не вернем, военная контрабанда-с, сиречь конфискация.
— Да, тут нам повезло, но ведь его же могло и не быть? А уголь и правда кончался.
— Вы правда уверены, что мы не нашли бы другой угольщик? Ну, в самом худшем случае, пришлось бы не брать японский уголь даром, а заплатить за британский. Потом, после войны, если захочет казначейство… Но не найти угольщик в этих водах… Это, простите, нереально. Потом вы были уверенны, что пятая, фальшивая, труба это глупость, так как «Аскольд» — единственный пятитрубник в этих водах, в Порт-Артуре. Проехали, никто вроде не заинтересовался, а вот рассказам капитанов купцов о том, что мимо них прошел пятитрубный крейсер, никто не поверит. Именно потому, что его в этих водах быть не может. Потом вы были против того, чтобы маскироваться под тип «Кресси», мол, британцы обидятся, если встретят. Кстати, не встретились, пронесло. Потом вам не понравилось, что я реквизировал эту американскую посудину с грузом станков из Сан-Франциско в Нагасаки. Но какого черта, это же был японский груз, а нам нужен еще один пароход для организации более плотного дозора.
— Ну да, теперь у нас целых два парохода и крейсер между ними, просматриваем аж сорок-пятьдесят миль, море, можно сказать, перегородили, мышь не проскочит! Смех, да и только!
— Знаете, Вениамин Васильевич, вы мне все больше напоминаете одного моего знакомого британского капитана, у того была присказка «и вообще, мне ВСЕ не нравится[40]». А уж ваша реакция на колосник на флаге, чтобы он не вился по ветру и издалека было не разобрать, что мы — русский крейсер, вообще сравнима только с реакцией кота на жестянку на хвосте.
— Язвите, Всеволод Федорович, язвите, сколько вашей душе угодно. Ну а не появятся к ночи на горизонте наши гости, что тогда делать будем? И насчет «Кресси», не пора еще ломать эти бутафорские башни из парусины на носу и корме?[41]А то сегодня, может, еще стрелять придется, а у нас треть артиллерии под парусиной.
— Ломать — не строить. Наших визави до Индийского океана сопровождал «Кинг Альфред», если помните, именно типа «Кресси». Так что если мы их пока оставим, то нас вообще могут принять за старого знакомого. Проще будет сближаться. Ну а если до заката рандеву не состоится, то придется нам отходить еще на полсотни миль к Йокосуке, и завтра ждать там. В крайнем случае, мы их встретим послезавтра прямо у порта, но тогда придется ограничится простым утоплением по рецепту Зарубаева — по паре мин им в борта и бежать во Владивосток.
— Все-то у вас просто, Всеволод Федорович. Неужели вы не нервничаете? Ведь мы сейчас у японцев на заднем дворе! На горизонте то и дело дым или парус мелькнет. А если нас опознает или уже опознал кто-нибудь? Ведь не сбежать же нам, крейсер-то поврежден! А уж ваша уверенность, что четырнадцатого гарибальдийцы будут входить в Йокосуку, вообще необъяснима, как…
— Угу, как была необъяснима моя уверенность в том, что у японцев очень чувствительные взрыватели. Помню, помню.