В ответ правящие круги начинают, во-первых, ограничивать демократию в тех рамках, в которых она существовала в России, — начинают контролировать СМИ, ограничивать выборность и референдумы, сужать сферу действия политических партий и т. п. Во-вторых, начинают обсуждаться различные идеологические конструкции, призванные словесным образом разрешить противоречие: политические противники властей говорят об «управляемой демократии», сами власти — о «суверенной демократии». Страна должна ни к кому не подверстываться, а сама определять свою политику, а значит — и роль демократического проекта нужно ограничить.

Это такая же пустая идеологема, какой при Горбачеве было «политическое руководство КПСС» (политика будет, но руководить ею будет компартия) или при советской власти — «демократический централизм». Это внешняя, идеологическая попытка соединить несоединимое, а не заглянуть в проблему.

Проблема демократии: отсутствие собственного понимания

Ответить на вопрос, что такое демократия, можно, лишь построив собственное понимание демократии, которое бы позволяло выполнять ряд процедур таким образом, чтобы быть совместимыми и «валентными» с другими демократическими государствами.

Россия сможет сформировать свой собственный образен демократии и будет способна вступать в коммуникацию с зарубежными демократами

Если это будет сделано, то Россия сможет сохранять и формировать свой собственный образец демократии и при этом будет способна вступать в коммуникацию с зарубежными демократами и дискутировать с ними на эту тему. Ведь существует же долгая и содержательная дискуссия об образцах демократии между Великобританией и континентальной Европой, между Европой и США. Европейцы критикуют США за то, что у них не подлинная демократия, что они не отдают должного предпочтения правам человека. Представители США в ответ говорят, что демократия — это прежде всего свобода людей, а не их права. Между Великобританией и континентальной Европой продолжается дискуссия о том, соответствует ли идея монархии демократии, которая к тому же усложняется из-за разницы в системе права. И так далее.

Россия не видит этого всего, боясь абстрактного образца «европейской демократии». Она не может участвовать в подобного рода дискуссиях, поскольку не имеет собственного образца и собственного понимания.

Суверенность будет формироваться тогда, когда по уровню проработки проблемы демократии Россия будет по крайней мере не ниже своих оппонентов, когда ее элиты будут понимать все тонкости вопроса и все проблемные точки. Второе условие — суверенность будет формироваться тогда, когда у России хватит силы и ума создать свой собственный образец. И третье, самое главное, — когда у элиты и власти хватит технологичности, то есть средств, способов и обученных людей, чтобы противостоять оппонентам в тех точках, где возникают конфликт и расхождение интересов.

Проблема демократии: отсутствие иных инстанций власти

Внутренние проблемы страны, возникшие, по мнению власти, из-за демократии, реально связаны с тем, что власти строят моногосударство (абсолютистское, как мы это называли выше) с единственной государственной инстанцией власти. Они создают «управляющую вертикаль», а элиты, которые были бы озабочены формированием иных инстанций власти, отсутствуют. Стремясь сохранить «для декора» выборы, власти вынуждены вводить неудобопонятную «суверенную демократию».

Но, как мы выяснили, само понятие демократии возможно только тогда, когда есть хотя бы две-три инстанции власти, есть элиты и есть еще одна инстанция — народ, — которая участвует в процессе установления отношений между инстанциями. Можно взять для примера избранного народом губернатора, который тем самым якобы выпадает из поля управления государственной власти. При наличии нескольких инстанций власти для взаимодействия с ним есть суд, СМИ и народ. Не нужно воздействовать напрямую на губернатора. Если он нарушает закон, то суд его может осудить. Если он не выполняет свои обязанности, его можно переизбрать. Если он осуществляет какие-то действия за пределами возможного влияния суда и народа — подключаются СМИ. Избранный губернатор в этой ситуации не становится неприкасаемым.

Проблема не в «избытке» демократии, а в устаревшем монопольном устройстве власти. В тех же странах ЕС демократия есть, но они суверенны как целое. Но государство суверенно в определенных рамках, на которые само же согласилось, в первую очередь по отношению к иным инстанциям власти и к народу своей страны.

Мнимые поводки

У этой проблемы есть еще один аспект. Непонятно, откуда вообще взялось мнение об отсутствии суверенности. Можно реконструировать следующие опасения, которые есть у правящего слоя: Россия зависит от курса доллара, от цены на нефть и от импорта.

Возникает вопрос о степени реальности этих «поводков». Варианта здесь три. Первый: правительство России само решило, что оно что-то может, а чего-то не может, и связало себя договоренностями. Второй: существуют механизмы и способы давления, которые при попытках «вырваться» дают определенную реакцию (что-то вроде «строгого ошейника»); но тут возникают вопросы, были ли такие попытки, какова была реакция и где предел прочности. Третий: эти поводки настолько жесткие, что, мол, рвись не рвись — все равно. Возможен и четвертый вариант: мнение о неизбывной несуверенности России есть общий стереотип сознания, такой же мощный, как стереотип, отождествляющий власть и государство.

По-видимому, вопрос о том, где граница суверенности России и какова будет цена сдвига этой границы, вообще никем не ставится. Но если это так, то страна сама попала во власть непроверяемых, мнимых (по крайней мере неизвестно, насколько реальных) очевидностей.

Дело вовсе не в том, что суверенитет ограничен кем бы то ни было со стороны; дело в самих российских властях. Россия сегодня совсем не осуществляет действий, которые бы рассматривались как суверенные. Значит, проблема не в том, что у страны мало суверенитета. Суверенитет — это лишь возможность. Ею можно пользоваться и постоянно строить то, что можно назвать состоянием суверенности. А можно и не пользоваться.

Отсутствие действий по достижению суверенности обусловлено тем, что правящий класс России не знает, чем Россия «повязана», где граница между объективными и субъективными ограничениями. Объяснения того, почему Россия не может действовать, преследуя собственные интересы, относятся к области общеизвестных предрассудков.

Власть нынешними правителями страны понимается исключительно как государственная, а демократия — как «европейская». Потому любые попытки суверенных, основанных на собственном понимании собственных интересов и действий оказываются внутренне конфликтными. В результате власти не пытаются нарастить суверенность, а весьма успешно ограничивают демократию.

Власти в России не ставят перед собой задачу выработать свои собственные стандарты в области общественного устройства, а значит, такое положение клинча будет продолжаться неопределенно долго.

Построение суверенности