что, если бы я поставил на озере сто силков? Наловил бы я тогда сразу столько уток, что мог бы целый месяц сидеть дома и греться у печки».

На другое утро Гомбэй никуда не пошел, а сел плести из ивовых прутьев силки. Сплел сто силков, расставил их на озере, а сам на ночь ушел спать. Всю ночь ему снился один и тот же сон: будто со всего света слетаются утки и садятся прямо в его силки. Проснулся Гомбэй среди ночи, быстро оделся и побежал к озеру. Прибегает на берег, а никаких уток на озере нет. Как стояли силки с вечера, так и стоят. Все силки связаны веревкой, а конец веревки обмотан вокруг дерева.

Гомбэй оглядел силки и притаился на берегу у дерева.

Понемногу стало светать. И вдруг откуда-то в самом деле налетело много-много уток. Покружились они всей стаей над озером, а потом на воду села одна утка, за ней другая, третья, четвертая. И как только садилась утка на воду, так прямо и попадала в силки Гомбэя.

Скоро во всех силках было по утке. Только один силок еще оставался пустым, а над озером летала последняя утка. Тут Гомбэй отвязал от дерева конец веревки и стал медленно наматывать ее себе на руку. Ему жаль было вытаскивать силки, пока хоть один силок оставался пустым.

«Еще бы одну утку поймать, и у меня будет целых сто. Тогда я и вытащу силки».

А тем временем уже совсем рассвело, и взошло солнце. Когда оно показалось из-за гребня гор, яркие лучи его упали на озеро, и вода в озере заблестела, засверкала. Утки на воде встрепенулись, замахали крыльями, и все девяносто девять с силками на ногах поднялись над озером. Гомбэй крепко натянул веревку. Но утки были сильнее его — их ведь было девяносто девять. Они поднимались все выше, а с ними вместе уходила веревка. Уже не Гомбэй тянул веревку, а веревка тянула Гомбэя. И вот он отделился от земли и поднялся в воздух. Чем выше летели утки, тем выше поднимался и Гомбэй. Он висел на конце веревки и крепко держался за нее обеими руками. Озеро осталось далеко внизу. Гомбэй только жмурился — он боялся посмотреть вниз. А утки летели все выше, все дальше, пролетели над озером, над деревней, над лесом, взвились над горой. И вдруг веревка, на которой висел Гомбэй, оборвалась. Утки улетели дальше, а Гомбэй повис в воздухе. Сердце у него замерло от страха.

Тут бы Гомбэю и упасть, но он не падал. Удивился Гомбэй и осторожно открыл глаза. И что же? Он увидел, что по-прежнему летит по воздуху. Его подхватил ветер. Сильный ветер нес Гомбэя высоко над землей, над лесами, над горами, над долинами, над морем, далеко-далеко к югу. Летел Гомбэй день, летел другой, летел третий. На третий день ветер немного утих, и Гомбэй стал медленно-медленно спускаться на землю. Смотрит, а под ним крыши домов и кругом поле. На поле крестьяне сеют ячмень. Как раз посреди поля и опустился Гомбэй. Тут крестьяне бросили работу и со всех сторон побежали к нему. Гомбэй потопал ногами, помахал руками — от долгого полета он не чувствовал ни рук ни ног, — а потом вежливо поздоровался с крестьянами и спросил:

— Что это за деревня? Куда я попал?

— Это деревня Акано, — ответили крестьяне.

— Никогда не слыхал про такую деревню. А вы-то сами японцы?

— Конечно, мы японцы! А ты, верно, издалека, раз не знаешь деревни Акано?

— Я с острова Хоккайдо, с самого севера Японии.

— А деревня Акано — па острове Кюсю, на самом юге Японии. Как же ты попал к нам и почему свалился с неба?

Тогда Гомбэй рассказал крестьянам, как его подняли в воздух утки, а потом три дня нес ветер.

— Теперь тебе до дому не добраться, — сказали крестьяне, выслушав рассказ Гомбэя. — Для этого пришлось бы переплыть много проливов и морей и пройти пешком всю Японию с юга на север. Это тебе будет не по силам. Оставайся лучше с нами. Поселись у нас в деревне, помогай нам в работе, а мы тебя будем кормить.

Гомбэй немного подумал и согласился.

— На родине у меня никого и ничего не осталось. Отчего бы мне и не пожить у вас?

Так Гомбэй и остался жить на острове Кюсю, в деревне Акано. Поселился он у крестьян, помогал им в работе, сеял с ними ячмень, вырывал сорняки. Время шло быстро, кончилась весна, а потом и лето. Ячмень вырос и созрел, настала пора жатвы.

Однажды рано утром крестьяне пошли с серпами в поле и принялись за жатву. Гомбэй тоже усердно взялся за работу. Вдруг ему попался очень толстый, высокий колос. Гомбэй пригнул его к земле и хотел уже срезать серпом, как вдруг колос отпрянул обратно и ударил Гомбэя с такой силой, что подбросил его в воздух. Но Гомбэй не упал на землю. Его снова подхватил ветер и поднял высоко над полем.

Гомбэй не удивился. Он сразу понял, в чем дело.

— Это, верно, тот самый ветер, который принес меня на Кюсю! Теперь ветер возвращается обратно и, конечно, донесет меня домой.

На этот раз Гомбэй устроился в воздухе поудобнее, чтобы у него опять не затекли руки и ноги.

А ветер нес Гомбэя высоко над землей: над лесами, над горами, над долинами, над морем, далеко-далеко на север. Целый день несся по воздуху Гомбэй, но вот к вечеру ветер утих, и Гомбэй медленно-медленно опустился на землю.

«Я летел нынче только день, а в тот раз летел три дня. Значит, я еще не прилетел на Хоккайдо», — подумал Гомбэй.

Он огляделся. В самом деле: место было незнакомое. Кругом — пустынная равнина. Не то, что жилья — даже деревца или кустика не было видно вдалеке.

Гомбэю стало страшно. К тому же солнце уже село, и стало темнеть, и со всех сторон надвигались темные тучи.

«Скоро дождь пойдет. Куда я укроюсь?» — подумал Гомбэй. И он быстро зашагал вперед, надеясь дойти до какого-нибудь жилья.

Вдруг он наткнулся на большой белый гриб.

«Вот какие удивительные грибы растут в этой стране!» — подумал Гомбэй. Но, нагнувшись, он увидел, что это вовсе не гриб, а широкая крестьянская шляпа, сплетенная из рисовой соломы.

«Вот хорошо! обрадовался Гомбэй. — В такой шляпе я и в дождь не промокну!»

Он поднял шляпу и хотел надеть ее на голову. Но шляпа была ему мала. Долго тянул