Но когда-то она питала более возвышенные амбиции, так что ж ее здесь удержало — только директриса? Потому что с самого начала своих трудов в Южном пределе Грейс Стивенсон впала в своего рода топтание на месте, а то и вообще сползание в стагнацию — персональную трясину, пожалуй, достигшую дна в облике тяжелого, затяжного развода почти восемь лет назад, с точностью до месяца совпавшего с окончанием колледжа ее сыновьями-близнецами. Год спустя она уведомила Центр о своей связи с гражданкой Панамы, дабы ее подвергли повторной проверке на предмет благонадежности, и оказалась вполне благонадежной. То есть неприятности плановые, но все равно травмирующие. Теперь ее мальчики стали врачами, а еще увековечены на фото в настольной рамке во время игры в европейский футбол. На другом фото она рука об руку с директрисой — крупная женщина такого телосложения, что не поймешь, обросла ли она жиром или мускулами. Дело было на каком-то корпоративном пикнике Южного предела — слева в кадре виднелась жаровня для барбекю, а справа на заднем плане — белая парочка в цветочных рубашках. Идея культурно-развлекательных мероприятий агентства почему-то показалась Контролю абсурдной. Оба фото уже были ему знакомы.

После развода судьба заместительницы директора стала еще теснее связана с участью директрисы, которую ей пришлось несколько раз прикрывать, если он правильно прочел между строк. Эта история закончилась с исчезновением директрисы, а Грейс достался утешительный приз — должность Пожизненного Заместителя Директора.

В результате этого и кое-чего еще Грейс Стивенсон выпестовала в душе ошеломительную враждебность по отношению к нему. В этом он ей даже сопереживал, пусть лишь отчасти — наверное, совершая ошибку. «Сопереживание — дело дохлое», — любил говаривать отец, порой осерчав от очередного столкновения с неумышленным расизмом. Если задумываешься о своих действиях — значит, что-то делаешь не так.

Когда Сомерс наконец удалился, Контроль уселся напротив Грейс, державшей распечатку списка его первых рекомендаций на вытянутой руке — не потому, что тот вонял или был неприятен чем-либо еще, а из-за своего упорного нежелания перейти на прогрессивные линзы.

Не воспримет ли она рекомендации как личный вызов? Они умышленно преждевременны, но Контроль так и задумал. Хотя лежащий перед ним шелестящий микрокассетный диктофон определенно не сулил ничего хорошего, знаменуя ее реакцию на его вторжение в ее пространство. Но Контроль отрепетировал свои ужимки и телодвижения утром перед зеркалом, только чтобы поглядеть, насколько невербальным он может быть.

Правду говоря, большинство его административно-хозяйственных рекомендаций запросто применимы к любой организации, пару лет носившейся по волнам без руля и без ветрил — или, будем великодушны, с рулем, но все-таки без ветрил. Остальное же представляло собой выстрелы наугад, вот только каждый мог угодить и в красного зверя, и в кого-то из своих. Ему хотелось, чтобы поток информации растекался во все стороны, чтобы, к примеру, лингвист Сю имела доступ к секретным сведениям прочих отделов агентства. Еще он хотел разрешить давно запрещенные сверхурочные и работу в вечерние и ночные часы, раз уж электричество в здании все равно приходится держать включенным двадцать четыре часа в сутки. Он заметил, что большинство сотрудников норовят улизнуть пораньше.

Некоторые другие вещи были и вовсе ненужными, но, если повезет, Грейс потратит и время, и силы, чтобы оспорить их у него.

— Проворно, — наконец заявила она, отшвыривая листок к нему через стол. Тот скользнул ему на колени, прежде чем Контроль успел его поймать.

— Я сделал свое домашнее задание, — ответствовал Контроль. Что бы это ни означало.

— Примерный школьник. Круглый отличник.

— Первое, — наполовину согласился Контроль, не питая уверенности, что ему по нраву ее интонации.

Грейс изобразила блеклую улыбку:

— Позвольте перейти к сути. Некто встрял на этой неделе в мой доступ к Центру — вынюхивая и прощупывая. Но тот, кто этим занимался, напортачил — или клика, стоявшая за этим, не обладает достаточным влиянием.

— Не пойму, о чем это вы, — изрек Контроль, но его невербальные ужимки изумленно ужались вместе с ним, несмотря ни на какие усилия.

Фракция. Несмотря на его мечту о том, что Голос причастен к тайным операциям, ему и в голову не приходило, что мать может возглавлять фракцию, что автоматически подвело его к мысли об истинных теневых операциях — вкупе с оппозицией. Его малость оглушило понимание, что Центр может быть настолько фрагментирован. Так насколько же слоновьими, носорожьими плясками оказались старания Голоса в ответ на запрос Контроля? И для чего Грейс использует свои контакты, когда не обращает их против него?

Отвращение во взгляде Грейс поведало ему, что она думает о его ответе.

— Тогда в данном случае, Джон Родригес, у меня нет комментариев по поводу ваших рекомендаций, не считая того, что я начну проводить их в жизнь с самой мучительной медлительностью, на какую только сподоблюсь. Вы увидите воплощение пары-тройки из них… скажем, «купить новое средство для мытья полов» уже в следующем квартале. Может быть.

И снова ему привиделось, как Грейс умыкает биолога прочь. Ему привиделось множество покушений на обоюдное уничтожение, пока много лет спустя они не продолжат сражение где-то в заоблачных высях, оседлав два окровавленных обширных эскалатора.

Одеревенелый кивок Контроля — угрюмое признание поражения — был вовсе не той ужимкой, которую он надеялся пустить в ход.

Но она еще не закончила. Со сверкающим взором открыла ящик стола и извлекла перламутровую шкатулку.

— Вы знаете, что это такое?

— Шкатулка для драгоценностей? — озадаченно отозвался Контроль, окончательно перейдя в оборону.

— Это ларчик, полный обвинений, — ответила Грейс, протягивая ему, как дар. Сей шкатулкой низвожу тебя в ничто.

— Что еще за ларчик обвинений? — хотя знать ему этого и не хотелось.

Бархатная утроба разверзлась, с лязгом и серебряным перезвоном горсть жучков, слишком уж знакомых Контролю, заскакала по столу в его сторону. Большинство остановилось, не докатившись до края, но парочка вслед за листком слетела ему на колени. Аромат тухлого меда снова усилился.

— Это ларчик обвинений.

Он попытался парировать, хоть и понимая, сколь немощно:

— Я вижу тут лишь одно обвинение, повторенное много раз.

— Я его еще не опорожнила.

— А не хотите ли опорожнить теперь?

— Пока нет, — покачала она головой. — Но опорожню, если вы и дальше будете встревать между мной и Центром. И можете забрать своих шпиков с собой.

Стоит ли соврать? Это поставило бы крест на задаче донести весть.

— С чего бы мне вас прослушивать? — всем видом ставя крест на своей невинности, хотя негодование всколыхнулось в нем столь же пылко, как если бы он действительно был невинен.

Потому что в каком-то смысле так оно и было: действие порождает противодействие. Потеряешь парочку членов экспедиции — приобретешь парочку жучков. Может, она даже узнала некоторые из них.