Мой «лимузин» мягко приземлился на крышу коричневого здания, расположенного на самой окраине района Тэнк. Не успела я взяться за ручку, как водитель, пулей вылетев из машины, распахнул передо мной дверцу; его темные глаза были широко раскрыты. Затем «лимузин» поднялся в воздух и направился на стоянку.

В воздухе пахло гнилью, мусором и наркотиками; к ним примешивались острые, словно пики, запахи секса, которыми несло от прогуливающихся по улицам проституток и от огромных энергетических воронок, образующихся над ночными клубами, которые, словно звезды, вспыхивали неоновыми огнями в волнах психической энергетики. Прохладный ветер обдувал меня, пока я стояла на цементной площадке, пропитываясь атмосферой Тэнка. Можно сказать, если Сент-Сити – это холодное радиоактивное животное, которое только и ждет, чтобы его приласкали, то Тэнк – его бьющееся сердце, такой он обжигающе холодный. Сердце, которое передает жизненную энергию остальным частям города, начиная от неповоротливого мозга – финансового центра и дальше, разливая ее по артериям-тротуарам. Рэтхоул прятался где-то в самой глубине Тэнка – огромная яма, полная живительной энергии, которая отвечала мне ультразвуком, реагируя на самые глубокие волны моего биополя.

Мой город. Кажется, это действительно мой дом.

Персональный датчик позволил мне пройти систему защиты здания; квартира Кристабель находилась на верхнем этаже. Поскольку Гейб занесла мои данные во все полицейские компьютеры, меня пропустили внутрь.

Воздух в квартире был затхлым; сильно пахло моющим средством «Карбонель», которым отмывали от крови пол. Уборщики пришли сразу после того, как закончили осмотр судмедэксперты; я ощутила застоявшийся запах жасминовых духов и легкое покалывание, означающее, что здесь побывал тот, кто хорошо знал свое дело. Приходил кто-то из экспертов, чтобы сфотографировать место преступления во всех ракурсах; скорее всего, это была Бьюла Маккинли. Она хорошо выполнила свою работу – каждый предмет в комнате пропитался запахом жасмина.

Интересно, заметила она, как Хэнди Мэнди, нечто такое, что свело с ума призрака Кристабель?

Входная дверь была разбита, оторванные от нее щепки усеивали пол у стены и весь ковер в холле. Энергетическая защита квартиры еще действовала, хотя и очень слабо, в линиях зияла широкая брешь, тщательно заделанная аккуратисткой Гейб. На улицу из квартиры была выведена линия, по которой медленно, с тихим гулом стекала энергия, чтобы в квартире не осталось ничего, что напоминало бы об убийстве и мучениях, – трогательная забота о мирных жильцах, ничего не скажешь. Раздался щелчок, и за моей спиной закрылась временная дверь.

Я находилась в доме Кристабель Муркок.

На полу – винно-красный ковер. В прихожей было темно, но я разглядела геометрические рисунки на стенах – защитные заклинания. Я заглянула в столовую, затем в ванную – там горел желтый ночник в форме лилии. Стены во всех комнатах были расписаны оберегающими рунами, причем каждый знак был покрыт двойным слоем краски. Все они тревожно реагировали на мое появление; линии возле входной двери молчали – они были сломаны, ко входной двери тянулись длинные нити энергии.

«Хм. Странно».

В прихожей, в гостиной и двух ванных на полу лежали ковры. Стены в ванной были выложены плиткой, в кухне и столовой – деревянными панелями. Вторая спальня использовалась в качестве комнаты для медитации; здесь на полу лежал круглый серебристо-голубой коврик, а на потолке был нарисован Млечный Путь.

«Да ты просто художница, Кристабель», – подумала я и не стала включать свет.

Я втянула в себя воздух. Пахло любимыми благовониями Габриель, жасминовыми духами эксперта и сильнее всего – человеком. Закрыв глаза, я заставила себя не обращать внимания на другие запахи и сосредоточилась на одном – сладковатом запахе гниющих фруктов. Кровь, которой была выпачкана моя одежда. Теперь я была наедине с сильными запахами женщины псиона, здоровыми и терпкими. У Кристабель пахло молекулярным лаком для ногтей, маслом для волос и сладким смолистым ладаном. Ладан был дешевым, но хорошего сорта, и на меня сразу нахлынули детские воспоминания.

«Значит, ты, как школьница, пользовалась ладаном? Немного странно. Впрочем, Гейб тоже неравнодушна к благовонным смолам». Комната была уставлена мебелью, но при этом оставалась просторной. На книжных полках – ни пылинки, ни одного комнатного растения. Не было также ни животных, ни даже клонированных кои.

В комнате для медитации я обнаружила множество белых свечей всевозможных размеров, а также статуэтку Ангербоды Гульвейг Тевтонской, одежды которой сияли золотой росписью в виде языков пламени и тевтонских изображений сердца. В другом углу комнаты стояла еще одна статуэтка, выполненная в старинной манере, – черная танцующая богиня Кали, изящная и кровавая.

Перед ней стояли свежие дары – блюдо с чем-то липким, пахнущим вином и человеческой кровью. Тоже интересно.

Кровать Кристабель была аккуратно застелена. На прикроватной тумбочке лежала книга Адриенны Спокарелли «Боги и маги», на ней – ритуальный нож. От заполненной доверху корзины с грязным бельем шел слабый запах сиреневой пудры. Рядом с кроватью, в углу, поблескивал компьютер. В ванных комнатах – ни пятнышка.

Попасть из этого царства порядка и чистоты в разгромленную столовую оказалось для меня настоящим ударом. В деревянном настиле зияли огромные дыры, под темными пятнами, отмыть которые не смогли никакие средства, слабо просматривались сделанные мелом рисунки. Кушетка была разбита вдребезги, стол превращен в груду тонких щепок. С потолка свисали темные шнуры с подвешенными на них мешочками с травами и защитными амулетами. Все лампы были испачканы кровью, и я лишний раз порадовалась, что могу видеть в темноте. Что и говорить, в этой комнате происходила настоящая битва.

Я глубоко вздохнула. Здесь побывали Гейб и эксперты. Мне здесь делать нечего. Истинную жизнь Кристабель следовало искать где угодно, но только не здесь. Эта комната – скорее театральные декорации, чем что-то иное.

На полу лежал листок бумаги, такой же, как тот, на котором Кристабель писала свою записку. Перед входом на кухню валялась чернильница с красными чернилами. Сколько я ни искала, ручку я так и не нашла.

От собственного голоса я едва не подскочила.

– Я здесь, – услышала я тихий, как шепот ребенка-призрака, голос. – Если хочешь говорить, Кристабель, то говори, я слушаю.

В комнате наступила тишина. Здесь, в этом тщательно построенном, аккуратном мирке, я чувствовала себя воровкой. Мне не хотелось вызывать сумасшедшего и голодного призрака Кристабель; мне нужен был голос живой некромантки.

Ничего. Никаких запахов насилия или страха, ничего, за что я могла бы уцепиться.

«В других местах ты тоже ничего не найдешь», – внезапно прозвучал знакомый низкий голос. Я замерла, затем медленно повернулась, слыша шуршание своих шелков. Окинула взглядом стены с нарисованными на них рунами. «Ответ на эту загадку находится не здесь. Ты знаешь, где он».