Он заскрежетал зубами и еще раз посмотрел на измученные лица, выискивая хоть одну молодую женщину без ребенка на руках, которую он мог, пусть с натяжкой, представить рядом с собой в постели. Множество женских лиц было перед ним обветренных, истощенных, с желтыми гнилыми зубами и жидкими волосами.

– О Боже, – пробормотал Александр, – должна же быть хоть одна…

Он вспомнил девушку, оставшуюся накануне на палубе во время шторма, и воспрянул духом. Она тоже из эмигрантов, но, по крайней мере, чистая и опрятная. Он вспомнил ее блестящие черные волосы, собранные в тяжелый узел на затылке, голубые глаза в оправе пушистых ресниц, нежную кожу. Он поискал ее глазами, но не увидел. Александр прождал еще почти час в надежде, что она появится из трюмного люка. Он уже было решил, что придется самому спуститься вниз и войти в загон, отделявший пассажиров четвертого класса от остальной части корабля. Он оттягивал это неприятное мгновение, моля Бога, чтобы девушка появилась, зная, что уже через пять минут пребывания в трюме не сможет справиться с тошнотой. Когда он уже совсем отчаялся и собрался с духом, чтобы поискать ее в трюме, она поднялась на палубу с ребенком на руках.

Александр был безмерно разочарован. Он следил, как она пробивалась сквозь толпу попутчиков в поисках свободного места. Ее темно-синее, почти черное платье было вполне прилично, нигде не порвано, а ребенок у нее на руках был одет в какие-то жалкие лохмотья. Александр воспрянул духом. По ее виду можно уверенно сказать, что она не стала бы заботиться сначала о себе, а потом о ребенке, будь она его матерью. Скорее всего, это не ее ребенок. С ожившей надеждой он наблюдал, как она нашла, наконец, свободное место и села. Вокруг была такая теснота, что он видел только ее затылок.

Он закусил губу и задумался, что предпринять дальше. Девушка находилась слишком далеко от него, чтобы ее можно было окликнуть, и, даже сиди она ближе, он не смог бы этого сделать, поскольку не знал, как ее зовут. Оставалось одно – спуститься к ней на нижнюю палубу. Он наклонился над перилами, соображая, как это сделать. Расстояние между палубами было не менее двадцати футов. Александр решил спуститься, соскользнув по стойке, поддерживающей верхнюю палубу. Стойка оказалась неподалеку. Александр ухватился за поручни, ловко перекинул тело и повис на руках, ногами нащупывая стойку. Он висел спиной к нижней палубе, но по раздавшимся крикам понял, что все взгляды устремились на него.

Александр волновался, зная, что полагаться на больную ногу еще рано, и поэтому под свист и улюлюканье толпы с осторожностью спустился на палубу. На дальней ее стороне за перегородкой шумели мужчины:

– Что он себе позволяет! Смотрите, залез к женщинам! Позовите кого-нибудь из команды, пусть его вышвырнут!

Злобные крики звучали у него в ушах, пока он оправлял одежду и взглядом искал девушку.

– Что делает в наших краях такой щеголь? – нахально спросила молодая женщина с кривыми черными зубами, положив руку на бедро и рисуясь перед Александром.

Александр сделал вид, что не заметил ни женщины, ни резкого, пронзительного, неприятного смеха, вызванного этим вопросом.

– Извините, – сухо произнес он. Ему не хотелось проталкиваться сквозь толпу: он понимал, что вши здесь у всех.

Какое-то время никто не двигался, затем, из привычного почтения к человеку его класса, женщины расступились, а мужчины все призывали, чтобы кто-нибудь из команды вывел Александра с женской половины.

Хотя толпа заслоняла его от девушки, он точно знал, где она сидит, и безошибочно направился в ее сторону. Когда последние разделявшие их женщины расступились, Александр увидел, что девушка поднялась и смотрит на него встревоженно и озадаченно.

Все время, пока юноша продвигался к девушке, толпа сразу же смыкалась за его спиной. Сейчас он стоял перед ней в окружении возмущенно перешептывающихся женщин. Александр внимательно рассмотрел девушку и сделал два открытия: во-первых, она была очень опрятна, во-вторых, оказалась гораздо моложе, чем он вначале предполагал.

– Мне нужно поговорить с вами, – сказал он властно. Когда она подняла на него глаза, он не увидел в них ни удивления от того, что выделили именно ее, ни естественного почтения к человеку его положения, которое он ожидал встретить.

Не желая задерживаться на нижней палубе ни секундой дольше, он без всяких объяснений спросил:

– Разрешите узнать, это ваш ребенок?

– Постыдился бы! – сказала какая-то старуха, возмущенно толкая его локтем, ее тут же энергично поддержали окружающие.

– Простите, я не понимаю, – озадаченно ответила девушка. – Я думала, вы – пассажир. Вы из команды? Почему вы спрашиваете об этом?

Младенец у нее на руках смотрел на Александра широко раскрытыми глазами, нижняя губа его дрожала. Александр молил Бога, чтобы он не расплакался. С нарастающим нетерпением юноша продолжил:

– Не могли бы вы сказать, вы замужем или нет?

Девушка посмотрела на него, как на сумасшедшего, потом ответила:

– Я не замужем.

Александр с облегчением вздохнул и провел рукой по лбу.

– А ребенок?

– Его мать нездорова. Ее укачало.

– В таком случае мне надо поговорить с вами. Не могли бы вы ненадолго оставить ребенка с кем-нибудь и поговорить со мной у перегородки?

Александр понимал, что вернуться на свою палубу тем же путем, каким он попал сюда, не сможет, а потому придется пробираться к трапу через стадо там, внизу. Не дожидаясь ответа, он повернулся и пошел к трюму.

Александр даже не обернулся, чтобы убедиться, что девушка следует за ним. Он отдал распоряжение и не допускал мысли, что оно может быть не выполнено. Александр спустился по ступенькам, ведущим в глубь трюма, где в смраде, исходившем от скопившихся вплотную друг к другу грязных тел, теснились сотни людей. Шуточки и колкости сразу же обрушились на него с новой силой.

– Спаси Господь, уж не сам ли принц Альберт пожаловал к нам!

– Иисус и Мария с Иосифом! Я сплю, что ли? Это мне снится?

– Ага, это эмигрант шестьдесят первого года домой съездил, а теперь возвращается. Еще пара месяцев – и мы все такими будем!

Александр не обращал на насмешки ни малейшего внимания. Кругом на полу стояли кухонная утварь и ведра, заполненные помоями и рвотной массой. Было трудно пройти, чтобы не наступить на подстилки для сна.

– Какого черта… – властно прозвучал из темноты незнакомый голос. Голос принадлежал здоровенному матросу. Когда он разглядел Александра, брови у него удивленно поползли вверх. – Господь всемогущий, сэр! Как вы сюда попали?

Александр не счел нужным вступать в объяснения.

– Выведите меня отсюда как можно быстрее, пожалуйста, – быстро проговорил он, боясь, что еще минута пребывания в этом аду – и его желудок не выдержит.

– Дорогу! Дорогу джентльмену! – закричал матрос и повел Александра сквозь толпу к трапу, ведущему в отсек второго класса.