— Для твоей работы это никуда, а вот для косметологии было бы интересно.

— Да, а что интересно? — спросила Саня.

И он, увлекшись, стал объяснять ей, выводя на листе бумаги варианты различных соединений, взяв за основу полученные Сашей формулы. И заставил запатентовать.

На всякий случай.

Он всех своих учеников заставлял в обязательном порядке патентовать даже самые незначительные открытия. И проверял.

Александра вспомнила про те свои формулы химических соединений от безденежья и наступившей нищеты. Она покупала самый дешевый шампунь, от которого волосы портились и плохо укладывались, и стала обогащать его и в крема добавляла кое-что свое.

— Сашенька, — поинтересовалась как-то жена Германа Александровича, — каким шампунем вы пользуетесь? У вас волосы глаз не оторвать: шелковые, блестящие!

— Своим, — рассмеялась Сашка, — собственного приготовления.

— А вы не могли бы и мне изготовить?

Случилось так, что эта просьба изменила дальнейшую жизнь Александры.

Эмма Витальевна, так звали жену академика Кохнера, была доброй и, что самое важное, очень мудрой женщиной, поэтому, когда через неделю или две Александре позвонила незнакомая женщина и, представившись подругой Эммы Витальевны, спросила, не могла бы Саша продать ей шампунчик, как у Эммочки, она не очень удивилась.

— Вы не волнуйтесь, — поспешила уверить ее дама, не услышав мгновенного утвердительного ответа. — Эммочка меня предупредила, сколько это стоит.

— Сколько? — полюбопытствовала Сашка, слегка ошарашенная напором.

Дама сказала. Сашка онемела от названной суммы и мысленно вознесла благодарственную молитву Эмме Витальевне.

После первой дамы позвонила еще одна. И еще.

Через какое-то время Саша обнаружила, что ее квартира превратилась в мини-производство шампуней и кремов, а еще что она стала зарабатывать на этом производстве. Она села, подсчитала, сколько заработала за последний месяц, и удивилась необычайно — дважды! Первый раз: «Не может быть!», и второй: а куда делись деньги?

И поняла — деньги делись на маму.

У них была всегда, всю жизнь, деревянная шкатулка, которая стояла в кухонном серванте, и все деньги складывались туда и брались оттуда по мере надобности. Замотанная институтом, преподаванием, домашним производством, общением с покупательницами, бытовыми хлопотами и проблемами, Саша автоматически складывала все заработанное в шкатулку, забывая пересчитывать и распределить на хозяйство.

Она постояла, тупо рассматривая пустоту денежной шкатулки, и поняла, куда делись деньги.

— Мама, — ворвалась Сашка в комнату матери, держа в руке вещественное доказательство, — ты что, потратила все деньги?

— Разве это деньги? — брезгливо поморщилась мать.

— Ты знаешь, да! — разозлилась Сашка. — И нам с тобой на них надо было жить целый месяц!

— Заработай еще! Ты же превратила мою квартиру в лабораторию, я же терплю, а у меня аллергия, и ты об этом знаешь, но тащишь в дом всякую химическую гадость!

И тут Сашку прорвало!

Долго сдерживаемая, поднявшаяся к горлу вонючая тина ненависти гейзером вырвалась наружу. Сашка со всей дури швырнула шкатулку куда-то в угол и проорала:

— Да пошла ты знаешь куда?! Работать!

Мама подняла брови, расширила глаза от неожиданности и, не утратив величия, поинтересовалась:

— Александра, ты что, ополоумела?

— Все, хватит с меня! — объявила Сашка приговор. — Все деньги отныне будут находиться у меня и тратиться только по моему усмотрению, тем более что зарабатываю их я одна!

— Ты этого не сделаешь, — невозмутимо заявила мать, — я же не могу жить без денег!

— Я тоже!

Когда Сашка в особенно трудный момент предложила ей оформить пенсию, ну, хоть какую-то, оказалось, что максимум, на что мама может рассчитывать, — это самая низкая пенсия домохозяйки. Мама возмутилась: это же унижение, даже за папу она получает больше! И само собой, ничего не оформила.

Всю ночь после «денежного бунта» Саша читала дневники отца. К утру она узнала, почему мама не любила ее всю жизнь, с рождения.

Все просто. В Бразилии, например, это сплошь и рядом, и в Мексике тоже, судя по их сериалам, надежно утвердившимся на российских телевизионных экранах.

Все просто. И до слез трагично!

У папы случился роман, когда он уже был женат. Не роман — любовь! Сильная, настоящая, единственная. Он хотел развестись, но мама категорически отказала, и не просто отказала, подключила тяжелую артиллерию, все возможные рычаги давления — непростых родителей, партком и обещание суицида.

Папа повоевал и сдался, расставшись с любимой женщиной.

Через несколько месяцев папе позвонили из роддома и сообщили, что его любимая умерла, родив девочку и записав ее на его имя. Сашку.

Вот тогда папа взбунтовался, он забрал Сашку, привез домой и выставил маме ультиматум: либо она принимает и растит девочку, как родную дочь, либо он разводится с ней и растит дочь сам.

Без нее или с ней, но с дочерью он никогда не расстанется.

И мама поняла, что никакие угрозы на сей раз не сработают, и сдалась, приняв его условия. Отказываться от богатой, беззаботной жизни она не хотела, детей сама рожать не собиралась, еще чего!

Утром после бессонной ночи открытий Сашка, как обычно, приготовила завтрак себе и «не маме». Она делала бутерброды, варила кофе и специальную диетическую кашу для мамы, расставляла приборы и все удивлялась — почему она ничего не чувствует?

Ни радости, ни печали, ни ненависти, ни горькой обиды — почему?

Не обвиняет, не плачет или смеется, не орет от несправедливости — почему?

А когда перелила кофе в кофейник и понесла его от кухонной столешницы к столу, замерла возле окна, глядя во двор, и поняла — она счастлива!

Счастлива! И свободна!

От всего! От ненависти, от чужой холодной нелюбви, от необходимости любить в ответ — а как же иначе!

Свободна от чужого человека!

Это потом, в последующие дни, недели, она обдумывала всю свою жизнь, анализировала, вспоминала, стараясь все осознать, понять. Потом.

А тогда утром у окна она первый раз в жизни почувствовала себя свободным и нормальным человеком! И оказалось, что для этого не надо быть идеальной, безупречной, самой хорошей! Достаточно просто быть!

Первый раз в жизни!

— Вы живете вместе? — негромко спросил Иван, понимая, что она еще там, в воспоминаниях.

— Нет, — вернулась в настоящее Сашка. — Я сняла себе квартиру и ушла, а когда заработала деньги, купила однокомнатную квартиру, переселила маму туда. А сама вернулась на Никитскую.