ожидаю издателя Карен Лейт. Мы можем подождать его там.

— Бьюшера? — нахмурился доктор Макклур. — Какое он имеет отношение?

— Я хочу, чтобы он подтвердил одно мое заключение.

И Эллери молча повел всех по лестнице в мансарду.

Едва они успели войти в комнату с покатым потолком, как снизу раздался голос Риттера:

— Хелло, мистер Квин. Пришел мистер Бьюшер.

— Проходите сюда, мистер Бьюшер, — крикнул Эллери. — А пока давайте устроимся поудобнее. А, мистер Бьюшер! Вы, конечно, знакомы с, доктором Макклуром. Это доктор Скотт. А это мистер Ринг, частный детектив.

Издатель Карен Лейт протянул потную руку обоим молодым людям и сказал, обращаясь к доктору Макклуру:

— Примите мои искренние сожаления, доктор. Я уже послал вам свои соболезнования… Такой ужасный удар. Если я могу чем-нибудь помочь…

— Хорошо, мистер Бьюшер, хорошо, — ответил доктор Макклур. Он подошел к окну и встал, заложив руки за спину.

Бьюшер — маленький, худенький человек с умным лицом — держался гоголем. Во всем его облике было что-то шутовское. Но кто знал его, высоко ценили его ум и образованность. Имея только планы и надежды, он из ничего создал огромное издательство. Теперь там печатались семь известных американских писателей и целая куча мелких рыбешек. Он осторожно сел на край венского стула и положил руки на худые, острые колени. Взгляд его больших невинных глаз переходил от лица к лицу и, наконец, остановился на Эллери.

— Чем могу служить, мистер Квин?

— Мистер Бьюшер, мне отлично известна ваша репутация, — сказал Эллери. — Вы умный человек. Но как насчет хранения тайн?

Издатель улыбнулся.

— Человек в моем положении умеет держать язык за зубами. Конечно, если речь идет о чем-нибудь незаконном…

— Инспектору Квину все известно. Я все рассказал ему сегодня утром.

— В таком случае, естественно…

— Что ему известно, мистер Квин? — спросил доктор Макклур. — Что?

— Я сделал это предупреждение мистеру Бьюшеру, потому что сведения, которые я сейчас сообщу, могут ввести его в искушение. Изумительная реклама.

Бьюшер развел руками.

— Ну, я думаю, — сухо сказал он, — что касается Карен Лейт, то за последние несколько лет она имела паблисити, какое вообще могла выдержать пресса.

— Однако новость, которую я сейчас сообщу, значительно более важная, чем, скажем, смерть Карен Лейт.

— Более важная… — начал доктор и замолчал.

— Доктор Макклур, — вздохнул Эллери, — к своему глубочайшему удовлетворению, я получил доказательства того, что обитательницей этой комнаты была Эстер Лейт Макклур.

По спине доктора прошла дрожь. Бьюшер молчал.

— Мисс Макклур, вчера вы были не правы. Эстер Лейт Макклур такой же нормальный человек, как вы или я. Отсюда следует, что Карен Лейт — злодейка.

— Мистер Квин, что же вы узнали? — воскликнула Ева.

Эллери подошел к письменному столу, открыл верхний ящик и достал оттуда пачку писем, обвязанную красной ленточкой, которую инспектор Квин показывал им накануне. Он положил их на стол. Затем указал пальцем на стопку бумаг с напечатанными на машинке текстами.

— Мистер Бьюшер, вы хорошо знаете труды мисс Лейт?

Довольно неуверенным тоном Бьюшер ответил:

— Да, хорошо. Конечно, хорошо.

— В каком виде она обычно передавала вам свои рукописи?

— Отпечатанными на машинке.

— И вы лично читали их в оригинале.

— Да, конечно.

— Это относится и к «Восьмому облаку», ее последней работе, получившей премию?

— Это особенно относится к «Восьмому облаку». Я сразу понял, что это необыкновенная новелла. Мы все буквально с ума сходили от нее.

— Вы помните, что в подлиннике было несколько исправлений, сделанных от руки? Слова, напечатанные на машинке, были зачеркнуты и вместо них карандашом вписаны другие?

— Да, кажется, там было несколько исправлений.

— Является ли вот это подлинником рукописи «Восьмого облака»?

Эллери передал мистеру Бьюшеру отпечатанные на машинке листы. Тот надел очки в золотой оправе и просмотрел текст.

— Да, — наконец произнес он, возвращая бумаги Эллери. — Но разрешите спросить, чем вызван такой… э-э-э… я бы сказал, необычный допрос?

Эллери отложил рукопись и взял несколько листков бумаги, лежавших на столе.

— Вот здесь у меня есть записи, сделанные рукой Карен Лейт. Мистер Морель подтвердил, что это ее почерк. В этом у него нет никаких сомнений. Доктор Макклур, будьте любезны, просмотрите эти записи, чтобы подтвердить заявление адвоката.

Доктор подошел к столу, но записки в руки не взял, а поглядел на них из рук Эллери, не изменив своей позы.

— Да, это почерк Карен Лейт. Это совершенно бесспорно.

— Мистер Бьюшер?

Издатель тщательно просмотрел бумаги.

— Да, да. Это ее почерк.

— Теперь, — продолжал Эллери, — разрешите мне зачитать несколько фрагментов из «Восьмого облака».

Он поправил пенсне и стал читать громко и отчетливо:

«Старый мистер Сабуро сидел на циновке и смеялся без видимой причины. Но сквозь бессмысленную пелену, скрывавшую его глаза, можно было заметить время от времени мелькавшую мысль».

Он помолчал.

— Теперь я прочитаю вам эту фразу после того, как в ней были сделаны исправления карандашом.

Он медленно прочитал:

«Старый мистер Сабуро сидел на циновке и смеялся без видимой причины. Но время от времени в пустых окнах его головы мелькала мысль».

— Да, — пробормотал издатель. — Я помню это место.

Эллери перевернул несколько страниц.

«Будучи невидимым с террасы, Оно Джонс видел ее, стоявшую внизу в саду».

Он взглянул на присутствующих.

— Эта фраза, обратите внимание, была заменена следующей:

«Будучи невидимым с террасы, Оно Джонс различал ее темную фигуру, стоявшую против лунного света».

— Я не совсем понимаю… — начал Бьюшер.

Эллери перелистал еще несколько страниц.

— Вот здесь при описании летнего неба было использовано японское слово «клуазонэ». Потом это слово было зачеркнуто и заменено словом «эмаль». В этом же разделе панорама, открывавшаяся над головами героев, когда они вышли в сад, описывается как «перевернутая изящная чаша». Затем автор решил по-другому выразить свою мысль, и после правки она выглядит так: «Они стояли под разрисованной чашей, перевернутой вверх дном».

Эллери закрыл рукопись.

— Мистер Бьюшер, какой характер носят эти поправки?

Издатель явно недоумевал.

— Ну, я бы сказал, что они, безусловно, творческие. Подбирались слова, которые могли более четко выразить чувства автора. Каждый писатель вносит такие поправки в свои произведения.

— И они сугубо индивидуальные? И никто другой не возьмет на себя смелость вносить в чужую работу поправки такого рода?

— Но вы сами писатель, мистер Квин, — ответил Бьюшер.

— Другими словами, вы считаете, что Карен Лейт лично внесла эти поправки карандашом. Так же как и подобные поправки в других своих произведениях?

— Конечно.

Эллери подошел к Бьюшеру с рукописью и записками Карен.

— Пожалуйста, сравните почерк, которым сделаны поправки в рукописи, с почерком Карен Лейт, — спокойно сказал он.

Бьюшер взглянул на рукопись, потом схватил ее обеими руками и начал