Откажитесь от привычки надеяться на признание и похвалу для себя, обретите привычку выискивать возможность оказать признание и похвалить окружающих, и в один прекрасный день никто в вашем мире — ни покупатель, ни поставщик, ни работодатель — не будет больше вводить вас в заблуждение. И это результат созревания отпечатка искреннего осознания вклада тех, кто вас окружает.

В заключение необходимо подчеркнуть, что вы не должны быть неискренними и выдумывать повод для похвалы или признательности, когда никто их не заслуживает. Дело не в этом. Какого бы размера ни была компания, в которой вы работаете, она едва ли может на любом уровне функционировать без незаметной и преданной работы определённого ядра коллектива, людей, которые за эти годы немало потрудились ради вашего успеха, но делали это так естественно, что вы, возможно, вообще перестали замечать их усилия, принимая их как нечто само собой разумеющееся. Одна из особенностей корпоративной, да и личной жизни, заключается в том, что чем дольше кто-нибудь служит нам и чем ближе к нам он находится при этом, тем меньше мы признаём и поощряем его служение. Что, не так? Ну, тогда просто вспомните, когда вы последний раз приносили домой розы, шоколад и всё такое.

Бизнес-проблема № 37. Ни один человек в компании не относится с уважением к вашим словам; ваши предложения либо считают глупыми, либо вообще игнорируют.

Решение. Этот совет оценит каждый, кто тратил своё время, просиживая за столом в зале для заседаний совета директоров большой компании. Иногда это настолько очевидно, что начинаешь не на шутку беспокоиться, не сошёл ли ты с ума. В понедельник у вас шестичасовое совещание правления, которое идёт без перерыва на обед. Босс говорит: «Можете потом сходить в ресторан неподалёку и посидеть там лишний часок, я оплачу»; но в вашем-то отделе уже кризис, потому что до вас было не достучаться целых шесть часов; пока вы заседали, могло произойти всё что угодно, вплоть до... — в общем, вы в курсе; но сейчас не об этом.

Босс хочет услышать предложения по экономии денежных средств в этом квартале. (Кстати, обмен мнениями, о котором вы сейчас прочтёте, произошёл на самом деле.) Один из тех, кто в тот момент пользовался особым расположением босса, говорит: «Давайте попробуем приспособить старые распечатки отчётов компании для черновиков; убедим людей не вытаскивать для заметок хорошую бумагу из принтеров и ксероксов, а вместо этого держать рядом со всеми печатающими устройствами коробку со старыми распечатками, чтобы брали оттуда».

Босс окидывает взглядом стол; похоже, все «за», хотя большинство из нас думает, что это вряд ли сэкономит так уж много денег в алмазной фирме, если кто-то будет ходить по офисам и раскладывать у принтеров старые распечатки отчётов, но направление верное — какая-никакая, а всё ж экономия.

«Хорошая идея, — говорит босс, — Кто ещё имеет что-то сказать?»

Я поднимаю руку. «Что, если мы положим специальный коврик на полу в лифте, чтобы в нём застревали маленькие алмазы, которые вываливаются из обуви сотрудников, выходящих из здания. Я каждый день вижу их там, когда сам выхожу из офиса. А потом уборщики, которые приходят по вечерам, засасывают их вместе с мусором в пылесосы и выбрасывают».

Видите ли, в тех пакетах, которые мы постоянно использовали, были тысячи алмазов, и некоторые алмазы были действительно маленькими — такими, что если вы хорошенько чихнёте, или заденете кучку алмазов телефонным проводом, садясь на стул, или кто-то бросит вам на стол карандаш, то на пол может слететь хорошая щепоть таких камней.

Ударившись об пол, они ведут себя загадочным образом: скачут во все стороны, скользят неизвестно куда и вообще играют с вами в прятки,умудряясь удрать через всю комнату и забиться в такое место, где нет уже никакой возможности их отыскать.

Когда такое случается с горсткой мелких камней, вы очень медленно встаёте (на случай, что часть из них приземлилась вам на коленки), а затем на цыпочках идёте в угол за маленькой метелкой. На цыпочках нужно идти для того, чтобы камни, которые приземлились острыми частями вверх, не впились вам в подошвы и не ушли вместе с вашими ботинками за охраняемые двери куда-нибудь в туалет или в лифт, где по непонятным причинам многие из них, похоже, выскакивают. Именно поэтому я и предложил положить коврик в лифте.

Потом вы становитесь на четвереньки и ползаете по полу вокруг, что никто не считает глупым, потому что сам делает то же самое, когда роняет камни. Вы аккуратненько всё сметаете, а может быть, наклоняетесь ещё ниже, так чтобы ваш глаз мог уловить блеск блудного алмаза даже на расстоянии нескольких футов. Будучи самым твёрдым из всех известных человеку веществ и обладая самым высоким коэффициентом преломления среди всех материалов, а значит, и величайшей способностью отражать свет от своей поверхности, алмаз имеет очень узнаваемый отблеск, когда его касается верхнее освещение, и каждый, кто связан с алмазами, ни с чем его не перепутает.

Бывало, идёшь по ковровой дорожке среди директорских кабинетов и видишь этот отблеск где-нибудь в углу, наклоняешься и резким движением в один миг подхватываешь невероятно маленький камень — это становится просто рефлексом, неким даже инстинктом. Помню, был такой тротуар напротив International Paper Building на углу 47-й улицы и Авеню Америк, который сделали как-то очень по-особому: на сырой цементный раствор насыпали какой-то сверкающий порошок. По дороге домой этот тротуар всегда сводил меня с ума, потому что срабатывал мой инстинкт «блеск-алмаза-на-полу» и я всякий раз машинально наклонялся, чтобы поднять бедную заблудшую овечку.

Ну так вот, они не всегда сверкают прямо вам в глаза, потому что они не всегда лежат под нужным углом к верхнему освещению, и поэтому вы должны сметать мусор — очень осторожно и медленно — со всей комнаты в угол. Затем вы встаёте на корточки и перебираете: чьи-то выпавшие волосы и перхоть (которая слегка похожа на очень маленькие камушки); кусочки вчерашней картошки фри; массивные бумажные кружочки — продукция дырокола — и скрепки (под которыми легко может скрываться камень); и все те камни трёхнедельной давности, которые вы в тот раз не смогли отыскать. Вы никогда не находите всех камней, которые уронили. И часть из них всегда добирается до лифта.

Босс поворачивается на своём кресле (вращающееся кресло есть, ясное дело, только у него, я никогда не мог понять почему) и рычит: «Это самое идиотское предложение, которое я вообще когда-либо слышал, Роуч». Есть такой старый йоговский трюк: сидя за столом на заседании совета директоров, сделаться невидимым; мне пришлось им воспользоваться, чтобы не сгореть со стыда.

«У меня есть идея, — мурлыкает одна особа, которая ходит в любимчиках у босса весь этот месяц. — Помните эти шоколадные плитки, которые мы к праздникам вручаем поставщикам и клиентам, ну, на которых ещё написано сверху "Андин"»? Не слишком ли они толстые?

Давайте развернём их, срежем с каждой по полтора-два миллиметра шоколада, а потом из этих обрезков сделаем новые плитки!»