Томас подошел к окну.

Какой приятный вид! Комната имела выход на деревянную веранду, сразу же за ней простирался большой, аккуратно постриженный луг. Где-то через сотню ярдов трава уже росла вволю, вперемешку с пестрыми полевыми цветами. Там же, на определенном расстоянии друг от друга, были расставлены скульптуры в стиле модерн. И весь этот прекрасный пейзаж венчала в отдалении дубовая аллея, сквозь которую проглядывала умытая синева летнего неба. Дальше по левую сторону виднелись поля, засеянные пшеницей, а по правую — навес, под которым стояли три каурые лошадки и пони, мирно жующие сено из копенки.

— Kom mee! — настойчиво и нетерпеливо повторила женщина, уже стоя у раскрытой двери. — Naar buiten! Volg me![43]

Томас вышел вслед за женщиной, следуя по тому самому коридору, который вчера ему не было суждено разглядеть. Вдоль стен тянулись полки с книгами и висели картины в темных дубовых рамах. Здесь стоял сумрак. Но, пройдя немного дальше, они повернули направо и ступили в светлую и просторную гостиную, утопленную в нише. Женщина пересекла комнату и открыла французские окна, за которыми оказалась большая, залитая солнцем терраса. На террасе стоял круглый стол с белой скатертью, уже накрытый для завтрака: серебряные кухонные приборы, красивая посуда — все по высшему разряду. А за столом, в ожидании гостя, сидели те самые двое из ларца: казалось, они были вездесущи и Томас был обречен сталкиваться с ними повсюду — даже в этом огромном таинственном особняке.

— О, доброе утро, Фолей, — сказал Редфорд.

— Вот мы и снова вместе, — сказал Уэйн.

— Берите стул.

— Подсаживайтесь к нам.

— Вот кофе.

— Взбодритесь.

— Отменный кофе.

— Если только вы любите континентальную кухню.

Томас молча сел за стол. Не было смысла здороваться, учитывая тот способ, каким его сюда привезли. Он молча позволил мистеру Редфорду налить себе чашку кофе и жадно сделал большой глоток. Завтракали тоже молча. Мистер Уэйн сосредоточенно намазывал свой тост сначала маслом, а потом — клубничным джемом. Мистер Редфорд взял сваренное вкрутую яйцо и тюкнул по нему серебряной ложкой.

— Прекрасное утро, — сказал, наконец, Уэйн.

— Божественное, — согласился Редфорд.

— Старина, вы не передадите мне сахарницу?

— С удовольствием. Вам не подлить молока в кофе?

— Совсем чуть-чуть. Премного благодарен.

Томас молча поедал свой тост и яйцо. Черта с два он будет разговаривать с этими господами, которые прекрасно знали, почему и зачем он тут оказался!

Еще какое-то время все трое молча поедали свой завтрак, любуясь окрестностями.

— Ну что ж, Фолей, — сказал, наконец, Уэйн. — Мы очень рады, что вы все-таки доехали до нас.

— Мне не оставили выбора.

— Что вы имеете в виду, дружище? — удивился Редфорд.

— Ведь вас привез мистер Уилкинс, не так ли?

— Ну да! Он привез меня, насильно затолкав в машину и приставив мне в бок пистолет.

— Пистолет! Какой кошмар!

— Бедный старина Уилкинс!

— До чего дошел человек.

— Перешел всяческую грань.

— Бедняга витает в облаках!

— Книжек начитался. Ну, этих самых…

— Я понял, понял. Как имя автора?

— Флеминг. Вы читали Флеминга, Фолей?

— Не приходилось.

— Напрочь сдвигает мозги.

— Таким парням, как Уилкинс. Он же из нашего ведомства.

— Чистый вымысел, конечно. Герой путешествует по всему миру…

— И мочит людей безо всякого спросу.

— Каждую ночь спит с новой женщиной!

Кажется, это качество героя неприятно поразило говорящих.

— Слушайте, Редфорд, когда с вами это было в последний раз?

— Вы про мочилово?

— Да нет, я про женщин.

— Это — смотря с кем сравнивать.

— Ну, по сравнению с той, с которой вы спали в предпоследний раз.

— Ну, я даже не припомню такого.

— Совсем-совсем?

— Увы, старина.

— Вот, видите? Говорю же вам, Фолей: чистый вымысел.

— Нам очень жаль, что вам доставили столько неудобств.

— Неудобств? Отнюдь. Обожаю автомобильные прогулки с завязанными глазами.

— С завязанными глазами? — ужаснулся Уэйн.

— Вы хотите сказать, — вмешался Редфорд, — что Уилкинс заставил водителя ехать с завязанными глазами?

— Черт, конечно, нет!

— Ну, слава богу!

— А то это было бы слишком…

— Должно же быть хоть какое-то чувство самосохранения.

Томас не выдержал и все-таки спросил:

— Слушайте — где я нахожусь?

— Ну, этого мы вам не можем сказать, старина.

— Иначе зачем, вы думаете, вы ехали с завязанными глазами?

— Но где я? Что это за место?

Двое из ларца переглянулись и, согласно кивнув, встали из-за стола.

— Ну что ж, пойдемте, мы устроим вам небольшую экскурсию.

Они вернулись в дом через французские окна и, свернув направо, прошли по коридору к узкой деревянной лестнице, ведущей наверх. Мансарда тянулась вдоль всего дома, от нее отходило множество небольших комнат по обе стороны длинного прохода. Двери некоторых комнат были приоткрыты, и все они были напичканы электронной аппаратурой — магнитофонами, микрофонами, массивными радиоприемниками и даже компьютерами. Наконец, они вошли в самую большую комнату, также оборудованную всяческой техникой. Две женщины и один мужчина сидели в наушниках возле радиоприемников и стенографировали чьи-то разговоры. Не отрываясь от своей работы, операторы лишь мельком взглянули на вошедших.

— Ну вот, — провозгласил мистер Уэйн. — Добро пожаловать в наш мозговой центр.

— Операция в самом разгаре, — прибавил мистер Редфорд.

— Ну как, впечатляюще?

За спиной у них вдруг возник мужчина в темном костюме:

— Все в порядке, господа?

— О, да!

— Пытаемся обрисовать нашему другу примерную картину.

— Прекрасно. Надеюсь, этого достаточно.

Незнакомец был вежлив, но по-начальственному настойчив. Он явно выпроваживал тройку гостей. Редфорд с Уэйном пошли на выход, а вместе с ними и Томас. Когда он спускался по лестнице следом за своими мучителями, то в первый раз увидел их согбенные плечи.