– Пожар! – крикнул я.

И расхохотался. Не знаю, что там было веселого, но я начал смеяться. Лежал на койке и ржал. Звучание смеха мне не нравилось. Это был смех сумасшедшего.

Однако крика оказалось достаточно. За стеной быстро протопали шаги, в замочную скважину втиснулся ключ, и дверь распахнулась. Какой-то человек быстро заскочил бочком и притворил ее. Потом правой рукой потянулся к бедру.

Это был невысокий плотный мужчина в белом халате. Черные глаза его смотрели тупо. Под ними серыми мешками свисала кожа.

Я повернул голову на жесткой подушке и зевнул.

– Не придавай значения, Джек. У меня это вырвалось случайно, – сказал я.

Мужчина заворчал, шаря по бедру правой рукой. Злобное лицо, тупые черные глаза, беловато-серая кожа и похожий на сигару нос.

– Опять захотел в смирительную рубашку? – ухмыльнулся он.

– Я прекрасно чувствую себя, Джек. Просто замечательно. Отлично выспался. Кажется, мне что-то снилось. Где я?

– Где тебе и положено быть.

– Славное, похоже, местечко, – сказал я. – Славные люди, славная атмосфера. Пожалуй, я еще немного вздремну.

– Так-то будет лучше, – проворчал мужчина.

Он вышел. Щелкнул замок. Шаги удалились.

С дымом он ничего не сделал. Дым по-прежнему висел посреди комнаты и по стенам, словно завеса. Не расходился, не плавал, не двигался. В комнате был сквозняк, я ощущал его на лице. Но дым сквозняка не ощущал. Это была серая паутина, сотканная тысячей пауков. Интересно, как их заставили работать сообща.

Фланелевая пижама. Такая же, как в окружной больнице. Ни застежки, ни лишнего шва. Вырез тер мне шею. Горло все еще болело. Я начал кое-что вспоминать. Потрогал шейные мышцы. Они тоже болели. Всего один индеец, гад. Ладно же, Хемингуэй. Значит, хочешь быть детективом? Зарабатывать хорошие деньги? Девять легких уроков. Мы выдаем значок. За пятьдесят центов дополнительно вышлем бандаж от грыжи.

Горло болело, но пальцы, которыми я ощупывал шею, не ощущали ничего. Словно бананы. Я посмотрел на них. Пальцы как пальцы. Заказывайте пальцы по почте. Они придут со значком и бандажом. И с дипломом.

Стояла ночь. Мир за окнами был черным. С потолка свисала на трех бронзовых цепях фарфоровая чаша. Внутри ее был свет. По краям чередовались оранжевые и синие лампочки. Я стал разглядывать их. Я устал от дыма. Под моим взглядом лампочки стали открываться, как иллюминаторы, оттуда высовывались головы. Крошечные, но живые; кукольные, но живые. Там был человек в кепочке яхтсмена и с сизым носом, пышная блондинка в живописной шляпке и худощавый мужчина с галстуком-бабочкой. Похожий на официанта из прибрежного кабачка. Разжав губы, он усмехнулся: «Вам бифштекс с кровью или медиум, сэр?»

Я закрыл глаза, крепко зажмурился, а когда открыл снова, это был обычный фарфоровый абажур на трех бронзовых цепях.

Но дым по-прежнему висел в движущемся воздухе.

Взяв грубую простыню за угол, я отер со лба пот бесчувственными пальцами, присланными по почте после девяти уроков, половина авансом, почтовый ящик 2468942, штат Айова, Седар-Сити. Спятил. Совсем спятил.

Я сел и некоторое время спустя смог коснуться ногами пола. В босых ступнях ощущались иголки и булавки. Галантерея налево, мадам. Большие английские булавки направо. Ноги стали ощущать пол. Я встал. Слишком высоко. Я пригнулся, глубоко вдохнул, ухватился за спинку койки, и снизу послышался голос: «У тебя белая горячка… у тебя белая горячка… у тебя белая горячка».

Я пошел, качаясь, как пьяный. На белом столике в промежутке между зарешеченными окнами стояла бутылка виски. Вид у нее был привлекательный. Там оставалась еще половина содержимого. Я шел к ней. В мире много славных людей, несмотря ни на что. Ты можешь разорвать утреннюю газету, в кино пнуть по ноге сидящего рядом, ворчать и злиться на политиканов, но все же славных людей в мире много. Взять хотя бы парня, оставившего мне полбутылки виски. Душа у него широкая, как бедра Мэй Уэст[11].

Подойдя, я взял бутылку обеими руками и подтащил ко рту, потея так, словно поднимал конец моста через пролив Золотые Ворота.

Я сделал большой неаккуратный глоток. С величайшей осторожностью поставил бутылку на место. Попытался облизнуть подбородок.

У виски был странный вкус. Осознавая, что вкус странный, я заметил раковину в углу и воспользовался ею. Меня вырвало. Вывернуло наизнанку.

Время тянулось мучительно – сводило внутренности, кружилась голова, я шатался, держась за раковину, и стонал на все лады.

Потом стало полегче. Я вернулся к койке, снова лег на спину и, тяжело дыша, стал приглядываться к дыму. Какой-то непонятный. Ненастоящий. Может, у меня просто расстройство зрения. И вдруг он исчез, свет из абажура под потолком ярко осветил комнату.

Я опять сел. Рядом с дверью у стены массивный деревянный стул.

Подле двери, откуда появился человек в халате, еще одна дверь. Видимо, в чулан. Там, очевидно, моя одежда. На полу линолеум в серую и зеленую клетку. Белые стены. Чистая комната. Кровать, на которой я сидел, представляла собой узкую железную больничную койку, более низкую, чем обычно, по бокам, в тех местах, где находятся запястья и лодыжки лежащего, толстые кожаные ремни с пряжками.

Прекрасная комната – только бы выбраться из нее.

Я уже ощущал все свое тело, боль в голове, горле и руке. Что могло произойти с рукой, я не помнил. Закатал рукав пижамы и тупо уставился на руку. От плеча до локтя точки уколов. Вокруг каждой бесцветное пятно величиной с монетку.

Наркотики. Меня кололи наркотиками, чтобы утихомирить. Может, и скополамином, чтобы развязать язык. Слишком много наркотиков зараз. Приходя в себя, я трясся мелкой дрожью. Одни трясутся, другие нет. Все зависит от организма. Наркотики.

Этим и объяснялись дым, маленькие головы вокруг абажура, голоса, ремни на койке и решетки на окнах, онемелые пальцы и ступни. Виски, наверное, принимал какой-то алкоголик, проходящий двухсуточный курс лечения. Бутылку оставили, чтобы я не упустил ничего.

Я встал и чуть не врезался в стену напротив. Это вынудило меня лечь и в течение долгого времени дышать очень осторожно. Все тело жгло, я потел. Капли пота скапливались на лбу, а затем медленно скользили по носу к уголкам рта. Я машинально слизывал их.

Снова сев, я опустил ноги на пол и поднялся.

– Отлично, Марло, – произнес я сквозь зубы. – Ты крепкий парень. Железный человек шести футов ростом. Вес сто девяносто фунтов без одежды. Твердые мускулы и крепкая челюсть. Ты можешь это вынести. Тебя дважды оглушали, душили, лупили до полусмерти стволом пистолета по челюсти. Пичкали наркотиками до тех пор, пока ты не стал бредить. Ну и что? Пустяки. Теперь посмотрим, можешь ли ты сделать что-нибудь по-настоящему трудное. К примеру, надеть брюки. – Я снова лег на койку.