Просветитель Кирилл, посетив черноморский городок Корсунь (Херсонес), сообщал о христианских книгах русов – Евангелие и Псалтири, написанных на языке русов (руськими письменами). Это, сами понимаете, свидетельство важное. Если были такие книги – была и вера, и те, кто этой вере следовал. Конечно, Корсунь не считалась городом русов, но они там жили. Они там торговали. Да, наверно, и нельзя оспаривать простого факта, что, проживая в городе, где христианство не считалось экзотикой, кто-то из русов принял крещение. Даже в наших летописях указаны дохристианские христиане Руси. Если бы средневековым переписчикам очень хотелось сделать Ольгу и Владимира основателями христианства на Руси, они бы так и поступили, убрав из старого текста все упоминания о христианах, которые жили до их княжения. Но ведь не убрали. Как, впрочем, и не вписали в наши тексты и лишних страниц, где бы Русь была уже сплошь уставлена храмами. Нет ни того, ни другого. Просто часть населения уже стала христианами, а большинство пребывало в язычестве, что вполне нормально для недавно образованного государства.

Очень странное свидетельство о состоявшемся до Владимира крещении русов оставил константинопольский патриарх Фотий. Якобы это произошло после того, как русы увидели чудо: патриарх опустил в воду покров Богоматери, когда флот русов подступил к Византии, и разразилась страшная буря. Ужас охватил русов, и они "обратились". Дело Фотия по обращению варваров продолжил и следующий за ним патриарх – Игнатий. ("Потом набег росов (это скифское племя, необузданное и жестокое), которые опустошили ромейские земли, сам Понт Евксинский предали огню и оцепили город (Михаил в то время воевал с исмаилитами). Впрочем, насытившись гневом божиим, они вернулись домой – правивший тогда церковью Фотий молил Бога об этом – а вскоре прибыло от них посольство в царственный город, прося приобщить их божьему крещению. Что и произошло".) При императоре Василии (обратившем болгар) было по Константину Багрянородному продолжено обращение русов. "Щедрыми раздачами золота, серебра и шелковых одеяний он (Василий. – Автор) также склонил к соглашению неодолимый и безбожный народ росов, заключил с ними мирные договоры, убедил приобщиться к спасительному крещению и уговорил принять рукоположенного патриархом Игнатием архиепископа, который, явившись в их страну, стал любезен народу таким деянием. Однажды князь этого племени собрал сходку из подданных и воссел впереди со своими старейшинами, кои более других по многолетней привычке были преданы суеверию, и стал рассуждать с ними о христианской и исконной вере. Позвали туда и иерея, только что к ним явившегося, и спросили его, что он им возвестит и чему собирается наставлять. А тот, протягивая священную книгу божественного евангелия, возвестил им некоторые из чудес Спасителя и Бога нашего и поведал по Ветхому завету о чудотворных божьих деяниях. На это росы тут ж ответили: "Если сами не узрим подобного, а особенно того, что рассказываешь ты о трех отроках в печи, не поверим тебе и не откроем ушей речам твоим". А он, веря в истину рекшего: "Если что попросите во имя мое, то сделаю" и "Верующий в меня, дела, которые творю я, и он сотворит и больше сих сотворит, когда оное должно свершиться не напоказ, а для спасения душ", сказал им: "Хотя и нельзя искушать Господа Бога, но если от души решили вы обратиться к Богу, просите, что хотите, и все полностью ради веры вашей совершит Бог, пусть мы жалки и ничтожны". И попросили они бросить в разложенный ими костер саму книгу веры христианской, божественное и святое Евангелие, и если останется она невредимой и неопаленной, то обратятся к Богу, им возглашаемому. После этих слов поднял иерей глаза и руки к Богу и рек: "Прославь имя твое, Иисус Христос, Бог наш в глазах всего этого племени", – и тут же метнул в пламя костра книгу святого Евангелия. Прошло немало времени, и, когда погасло пламя, нашли святой том невредимым и нетронутым, никакого зла и ущерба от огня не потерпевшим, так что даже кисти запоров книги не попортились и не изменились. Увидели это варвары, поразились величию чуда и уже без сомнений приступили к крещению". Конечно, чудо о несгораемой священной книге – легенда. Но если при Василии велись диспуты о вере, посылался архиепископ и проводилось крещение… Позвольте, но в таком случае Русь была уже крещена, и крещена по греческому обряду? С какой бы стати Константину Багрянородному, в симпатиях к русам никак не замеченному, сообщать о варварах русах, что они были однажды крещены?

Совсем незачем. Но еще забавнее: если русы не принимали крещения, то зачем было создавать митрополию с названием Россика? Митрополии не создаются для того, чтобы управлять мертвыми душами. Были – верующие.

Эти верующие, между прочим, отмечены в государственных бумагах – договорах между Русью и Византией, и называются они в этих официальных документах – крещеная Русь. В наших летописях точно отмечено, что эта Русь совершает клятву по христианскому обычаю, а язычники – по языческому. Другой вопрос, конечно, что это за крещеная Русь? Но если вы думаете, что все определяется скандинавскими именами, и что именно они-то и есть искомая Русь крещеная, то сильно заблуждаетесь. В Скандинавии IX века крещеных было ничтожно мало, это были страны удивительно языческие. Они поклонялись своему любимому богу – Одину.

Но это упоминание крещения от ромеев тоже наводит на странные мысли. И это связано со словообразованием. Когда новая религия приходит в языческий мир, она оперирует массой слов, совершенно неизвестных прежде людям этого мира. И поскольку в их родном языке нет терминов, которыми новая вера пользуется, то приспосабливаются слова, которыми пользуются в языке народа, эту веру принесшего. Но ведь тогда же получается полнейшая глупость! Мы получаем веру от Византии, самоназвание народа которой ромеи… но называем этих ромеев не иначе чем греками, как это было принято на Западе, у латинян. Мы вместо греческого названия креста ставрос пользуемся латинизированным, вместо греческой базилики используем слово "церковь" (от латинского циркус), вместо греческого бомос говорим, как в латыни, алтарь, вместо греческого иерея используем до сих пор в просторечии слово "поп". И даже наша древняя летопись, желая пояснить, что князь Владимир был язычником, услужливо сообщает (в XII веке), что был он… поганым, точно так же, как называли язычников только на латинском Западе. Вот и подумайте, отчего бы это византийское христианство передало нам вместо родных совершенно чужие слова? Тем более слова, которые звучали для ромеев совершенно богопротивно, потому как к X в. обе церкви смотрели друг на друга только как на врагов? Да, конечно, латынь была языком ученого мира, никто не спорит. Но не для ромейского православия. Ведь Византия недаром называла себя Вторым, или Истинным Римом. И совсем не случайно, что наша Ольга-Эльга-Елена отправила посольство не куда-нибудь, а к латинянам. И два года епископ Адальберт трудился над обращением русов в латинское христианство, пока его не погнал прочь язычник Святослав!

Между прочим, вопрос, "кто крестил Русь" до официального крещения, плавно переходит в другой вопрос – а кто крестил болгар? Оказывается, что историки болгарской церкви сталкиваются с той же проблемой, что и наши отечественные В Болгарии в IX-X вв. существовало христианство, полученное от Византии, но ромеи не были первыми, кто крестил болгар! Сами болгары упорно твердили, что крестили их первые апостолы – Павел и Андрей. Почему они так говорили? И почему на одном из Вселенских соборов, созванных для того, чтобы разобраться, под чью юрисдикцию попадают болгары – латинскую или ромейскую, ни слова не было сказано о том, первом крещении: подразумевалось, что об этом все и так знают. "По преданию, - пишет историк Табов, – из Палестины апостолы Андрей и Павел приехали во Фракию и Македонию, затем оттуда Павел направился в Элладу. В своем "Послании к Римлянам" он описывает места, где он проповедовал: "Так что я распространил Благовестие Христово от Иерусалима и окрестности и даже до Иллирика". Многие авторы обращают внимание на то, что здесь ап. Павел пишет не "я проповедовал", а "я распространил", тем самым свидетельствуя, что его наставления имели успех, что его учение было воспринято. В его проповедях была одна важная деталь: он учил, что в христианстве нет разницы между бывшими иудеями, эллинами и скифами, между слугами и свободными (Послание к колосянам 3:11), что христиане равны между собой. Это противоречит иудейским догматам о "богоизбранном народе", которые до Павла – и после него – бытовали среди иудео-христиан. Дух учения Павла противоречит также и "триязычной догме", согласно которой христианство может распространяться только на еврейском, греческом и латинском языках, и которая как бы требует от принявших христианство стать либо евреями, либо греками, либо латинянами.