— Значит, ты тупинамба?

— Да, сеньор.

— Тебя взяли в плен аймары?

— Они меня откармливают, чтобы потом съесть, — спокойно сказал юноша без признака малейшей тревоги.

— А мы? Что они с нами сделают?

— Вы счастливцы, сеньоры. Аймары пока не имеют намерения съесть вас.

— Ты знаешь, почему они так гнались за твоим покровителем?

— Да. Они хотели сделать из него пиайе своего племени. Пиайе аймаров умер, а необходимо заменить его. Племя без пиайе — все равно, что человек без головы. Видели вы моего покровителя?

— Да, мы расстались с ним вчера вечером.

Хриплый, резкий крик аймара прервал его. Очевидно, вождь пришел в сильнейшее нетерпение от такого продолжительного разговора, из которого он не понимал ни слова. Он угрожающе посмотрел на мальчика и крикнул ему несколько слов, яростно стуча тяжелой дубиной.

— Вождь желает знать, считаетесь ли вы пиайе в вашей стране? — перевел его слова мальчик.

— Все белые люди пиайе, — отвечал Альваро.

— Он обещает пощадить вас при условии, что вы сделаетесь пиайе его племени. Если вы дорожите жизнью, то не отказывайтесь.

— Как, мы будем колдунами аймаров, этих отвратительных дикарей? Что ты скажешь на это, Гарсиа?

— Мне кажется, что лучше сделаться магами, нежели быть изжаренными на решетке. Во всяком случае, так мы выиграем время. Я уверен, что моряк нас не оставит и отправится по нашим следам.

— Ты прав, Гарсиа, — сказал Альваро после минутного размышления. — Диас, без сомнения, не оставит нас в руках этих людоедов.

Повернувшись к мальчику, он сказал ему:

— Скажи вождю, что мы согласны.

Когда аймар услышал этот ответ, на лице его выразилась величайшая радость, и его мрачные черные глаза заблестели. Он отбросил свою дубину и, обратившись сначала к Альваро, а потом к Гарсиа, произнес несколько слов.

— Что он говорит? — спросил Альваро индейского мальчика.

— Он говорит, что вы будете великий пиайе, а ваш товарищ будет маленький пиайе племени аймаров, и с такими могущественными чародеями племя аймаров станет непобедимым и никогда не будет терпеть недостатка в человеческом мясе.

— Каналья! — воскликнул Альваро.

К счастью, вождь не понял его. Низко наклонившись, он притронулся кончиком языка к земле и вышел в сопровождении мальчика.

— Что скажешь, Гарсиа? — спросил Альваро, когда они остались одни. — Чувствуешь ли ты себя в состоянии выполнять обязанности маленького колдуна?

— Я не знаю, что потребуют от меня эти дикари, но думаю, что в данный момент нам не грозит опасность быть изжаренными, а это самое главное! Сознаюсь, что мне было бы трудно примириться с мыслью, что моей могилой будет желудок дикаря!

— И мне также, мальчуган.

— Как вы думаете, оставят они нас здесь или же переведут в лучшую хижину?

— Не знаю. Даже Диас, по-видимому, мало знаком с этими дикарями, хотя он знает много племен.

— Я думаю, что…

Приход индейского мальчика прервал его на полуслове. Мальчик был не один; с ним пришли четыре дикаря ужасного вида, ярко разрисованные и разукрашенные перьями попугая. Они несли две огромные корзины.

— Чего они хотят? — спросил Альваро.

— Они принесли вам одеяния и украшения умершего пиайе. Покойный имел достаточный запас всего и пользовался большой славой. Вы должны будете присутствовать на его похоронах, для того чтобы часть его души перешла в вас.

— Как! Да ведь ты мне сказал, что он умер неделю тому назад?

— Он не может быть съеден, пока ему не найдут преемника.

— Съеден? Значит, аймары так далеко распространяют свое поклонение перед этим мертвецом, что даже готовы съесть его?

— О нет! Они едят только пленных и лишь во время длинных голодовок едят трупы своих родных. Однако торопитесь, сеньоры, вождь дожидается.

Четыре индейца раскрыли корзины и достали оттуда диадемы из перьев, связанных растительными волокнами, между которыми были вплетены кусочки золота, ожерелья и браслеты из зубов кайманов и ягуаров и змеиных позвонков, передники, сделанные из полос, нарезанных из шкуры тапиров и расположенных даже с некоторым вкусом, затем они достали бесконечное множество мешочков, содержащих драгоценные амулеты и чудесные лекарства.

По знаку мальчика индейцы надели европейцам ожерелья и браслеты, повязали им передники, надели им на головы самые красивые диадемы из перьев и затем пригласили их выйти.

— Будь серьезен! — сказал Альваро своему товарищу. — Великий священнослужитель смеяться не должен, помни это!

— Сделаю все возможное, чтобы не расхохотаться, сеньор! — отвечал Гарсиа.

Позади них находилась огромная площадь, окруженная хижинами, по всей вероятности принадлежавшими какому-нибудь побежденному племени. Около пятисот взрослых мужчин, почти совершенно голых, вооруженных луками, дубинами, граватанами и каменными топорами, расположились группами, без всякого порядка, на этой площади. Некоторые стояли, другие же сидели на корточках, словно выжидая что-то. Все были ужасны на вид, с очень длинными черными косматыми волосами и нарочно разрисованы так, чтобы устрашать врагов.

Вождь аймаров стоял посредине площади, а возле него расположилась почетная свита, окружавшая какой-то длинный и объемистый сверток. Как только показались два новых пиайе белой кожи, то на площади поднялся оглушительный рев, точно тут собрались сотни диких зверей, но он тотчас же прекратился по одному знаку вождя.

— Вот так компания! — воскликнул Гарсиа. — Что это, люди или звери? Я не могу считать их человеческими существами! Ревут, как дикие звери в пустыне.

— И бегают точно так же, — прибавил Альваро, глядя, как все дикари стали на четвереньки.

— Сеньор Альваро, у меня сердце замирает от страха: вдруг эти звери положат нас на решетку?

— Не бойся, мы для них теперь священны.

— А что это за сверток, который они так сторожат?

— Я думаю, что там находится труп умершего пиайе.

— Что, если они заставят нас есть его, для того чтобы его душа вошла в наше тело?

— Не говори этого, Гарсиа. Мне делается тошно.

Вождь приближался к ним и, выражая глубочайшее уважение, сделал им знак, приглашая следовать за собой.

Его свита уже подняла на плечи сверток, обмотанный грубой материей, сделанной, вероятно, из волокон или коры какого-нибудь растения, и понесла его в лес. Остальные воины последовали за ними, одни шли прямо, другие же бежали на четвереньках. Они глухо ворчали, точно ягуары, а иногда издавали какие-то резкие, гортанные звуки, дергая себя за волосы, и били себя кулаками в грудь.