Когда образованные слои превратились в класс, у них сложилась новая форма семьи, в которой определенные взаимные обязательства оказались восстановлены и даже упрочены. Эта тенденция подтверждается статистикой. В 1965 году внебрачные дети в этом классе были редкостью, составляя лишь 5%; этот показатель остался на том же уровне и сегодня[109]. После первоначального резкого скачка число разводов в этой группе населения снизилось, и к 2010 году разводом заканчивался только каждый шестой брак. Благодаря низкому числу внебрачных детей и низким показателям разводов число детей, воспитываемых одним образованным родителем, также вернулось к очень низкому уровню: сегодня это менее одной десятой всех семей.

Новая этика самореализации и «поиска себя» влекла за собой некоторые негативные последствия, но они кажутся очень незначительными по сравнению с потрясениями, которые произошли в менее образованных слоях населения.

Толчки в нижних слоях

Подобно тому, как технократы Кремниевой долины предсказывали, что новые возможности сетевой связи смягчат взаимные негативные аффекты людей, многие прогнозировали, что современные контрацептивы и аборты сократят число нежелательных детей. Статистика показывает, однако, что они привели к росту сексуальной активности девушек-подростков из семей менее образованного класса. В 1960-е годы опыт половых отношений в возрасте до шестнадцати лет имели только 5% девушек; к 2000 году этот показатель достиг 23%. Между тем даже в 2000 году половые контакты до совершеннолетнего возраста имели только 11% девушек с университетским образованием[110].

Современные контрацептивы позволяют предотвратить зачатие только в сочетании с разумной предусмотрительностью, и поэтому в преимущественном положении оказались представители образованного класса. Оказалось также, что, если в рамках новой системы моральных понятий, основанных на идее самореализации женщины, аборт — вполне допустимое решение, в рамках старой системы взглядов, основанных на идее взаимных обязательств внутри семьи, оно гораздо более неоднозначно — и это тоже ставило в преимущественное положение образованный класс. В результате произошел взрывной рост показателей беременности среди девушек-подростков из менее образованных слоев населения. Они легче вступали в отношения, которые обе стороны не собирались сохранять. У такой мамы-подростка было четыре варианта действий. Первый — старая модель: брак с отцом ребенка «под дулом винтовки», имеющий давнюю традицию. Второй — тоже старая модель — девушка остается с ребенком под родительской крышей; этот путь выбрала некогда моя прабабушка, и в ее родной деревне это не стало для нее трагедией. Третий вариант — копирование новой модели самореализации, избранной некоторыми образованными женщинами, — модель матери-одиночки (тем более что патерналистское государство давало таким матерям денежную поддержку и социальное жилье). Последний вариант — новая модель «гражданского брака»: отцы часто меньше опасались такого брака, чем социальных обязательств. Конечно, пары бывают устойчивыми и без брака, но в большинстве случаев гражданский брак не приводит к устойчивым отношениям: его среднестатистический «возраст» составляет лишь четырнадцать месяцев[111].

Наконец, «на нижних этажах» социальной лестницы произошли большие экономические потрясения. В условиях упадка промышленности работу теряли мужчины среднего возраста. Многие семьи из менее образованного класса не приняли новой этики самореализации, и многие пары следовали нормам этической семьи, по которым главой семьи является муж, но его авторитет всегда опирался на то, что он был главным кормильцем семьи. Из этой «связки» вытекало очень неприятное следствие: оказавшись лишним на рынке, он оказывался лишним и в семье. Баланс взаимного уважения, на котором строился такой брак, сменялся нарушением равновесия: авторитет женщины сохранялся, и это делало потерю авторитета мужчины только более наглядной. Иногда мужчина пытался восстановить свой авторитет силой, иногда он уходил в депрессию. Это было постоянной причиной разводов[112].

Всё это также вполне подтверждается статистикой. На первом этапе рост числа разводов был столь же резким, как и в образованном классе. Но, в отличие от ситуации в образованном классе, число разводов в менее образованных слоях населения продолжало расти. К 2010 г. разводом кончался уже каждый третий брак, то есть этот показатель был вдвое выше, чем у образованного сословия.

Если раньше обязательства родителей перед детьми поддерживались нормами этической семьи, то теперь в дело начало вмешиваться патерналистское государство со своими идеями «прав ребенка». Эти новые права не включали право ребенка на воспитание от рождения до совершеннолетия двумя его биологическими родителями. Под «правами ребенка» подразумевалось, что государство обязано забрать ребенка у биологических родителей, если есть основания полагать, что он стал жертвой насилия. Государство неуклонно ужесточало эти нормы, реагируя на получающие широкую огласку случаи гибели детей от рук их собственных родителей. Так, например, если американский врач обнаруживал у ребенка травму, то при отсутствии бесспорных доказательств того, что она не была причинена родителями, он обязан был сообщить об этом властям, которые, в свою очередь, обязаны были забрать ребенка у родителей. Но в этом случае соблюдение «прав детей» требовало соблюдения самых строгих правил при усыновлении/удочерении таких отнятых детей другими семьями, поэтому необходима была очень длительная процедура бюрократических проверок, позволяющих исключить общественную критику любых решений органов опеки. Неизбежным следствием нестыковки между числом детей, забираемых у родителей, и числом детей, устраиваемых в новые семьи, стало то, что все больше детей «зависало» в ожидании решения их судьбы: в Великобритании число таких детей составляет сегодня 70 тысяч. На практике в этом случае государство платило каким-то семейным парам за временную опеку над детьми, которых часто передавали от одних пар другим. Очевидно, что опека не отвечает ни одному из основных требований к воспитанию детей: детям необходима простая и явная любовь, здесь же отношения приобретают полукоммерческий характер; опека — это несомненно временное решение, в то время как детям нужна стабильность; эти условия никак не способствуют возникновению чувства принадлежности.

Последствия социального расслоения

Последствия столь неравномерного распада структуры и ткани семейных обязательств оказались наиболее тяжкими для самих детей. В США, стране, в которой эти процессы проявляются наиболее отчетливо и которая, может быть, показывает Европе ее собственное будущее, более половины всех детей, вероятно, проведут часть жизни до достижения совершеннолетия в семье с одним родителем[113]. Как видно из представленных выше данных, в разных социальных классах это проявляется очень по-разному. В образованном сословии — верхней половине американских семей — обязательства родителей перед детьми в основном восстановились и еще более укрепились, но в менее образованной половине общества дети с одним родителем или вообще без родителей стали нормой — такие дети составляют сегодня две трети всех детей в этом сегменте населения.

Важно ли это? Увы, да. Несмотря на строгое и вполне объяснимое табу на общественное порицание родителей-одиночек, социальная наука вполне убедительно