Крылов Н.И. Не померкнет никогда. — М.: Воениздат, 1984 г. Есть в Интернете. Гл. «На защите Одессы. Левый фланг».

Данные воспоминания описывают события в округе, который оказался благодаря командованию округа наиболее подготовленным к нападению немцев, — в Одесском ВО.

«..Войска, оборонявшиеся на Дунае и Пруте, имели определённые успехи с самого начала военных действии Помню общее воодушевление в штабе 14-го корпуса вечером 22 июня. В тот час ещё не было сведений о том, как отражается нападение фашистского агрессора на остальном фронте, и хотелось верить, что там положение не хуже, чем у нас. Здесь же, на левом приморском фланге, итоги первого дня войны выглядели не так уж плохо.

Все попытки противника высадиться на наш берег Дуная получили отпор. Его подразделения, сумевшие кое-где переправиться рано утром, были разгромлены. Около пятисот вражеских солдат и офицеров сдались в плен. “Истребители” и зенитчики сбили семнадцать фашистских самолётов. Наши потери от бомбежки и артиллерийского обстрела через границу оказались, несмотря на внезапность нападения, в общем, незначительными.

…В Кагуле враг захватил было мост через Прут, где стояли только часовые, и двинул на восточный берег пехоту, но подоспевший на помощь пограничникам стрелковый батальон сбросил фашистов в реку, а мост разбила наша артиллерия.

Всё то, что успели сделать до войны на случай возможных неожиданностей, окупилось сторицей.

Части 14-го корпуса генерала Д.Г. Егорова имели неплохо подготовленные рубежи для развёртывания вдоль границы. Артиллеристы точно знали, кого и с каких огневых позиций должны поддерживать. Была хорошая, четкая связь с пограничниками, со штабом и отрядами Дунайской военной флотилии. Как всё это пригодилось, какие драгоценные минуты и часы позволило выиграть!

Как я уже сказал, перед войной у границы было не особенно спокойно. В июне обстановка на румынском берегу (а там — это не было секретом — находились и немецкие войска) стала настораживать. В одном селе за Прутом появились солдаты, которых раньше не было, у другого поднялось некое “гнездо”, похожее на артиллерийский наблюдательный пункт, у третьего — скопление плохо замаскированных в затоне лодок… Обо всём таком, конечно, докладывалось начальству. Но в командирском кругу многие высказывали мнение, что и без особых указаний о повышении боевой готовности можно и должно кое-что предпринять.

Начальники, от которых это зависело, разумеется, знали свои права. Чрезмерная осторожность, способная теперь, много лет спустя, показаться странной, объяснялась распространённым тогда опасением, как бы не совершить нечто такое, что “даст повод для провокации”.

И всё же принимались меры, оказавшиеся более чем своевременными. Начальник артиллерии полковник Н.К. Рыжи убедил, например, командира корпуса прервать под каким-то предлогом сбор артиллеристов, и они как раз 21 июня вернулись в свои части».

Именно по артиллерии и задавался вопрос № 4 после ВОВ: «Почему большая часть артиллерии находилась в учебных центрах?» По планам на летний период обучения артиллеристы должны были проводить плановые занятия и стрельбы на полигонах. Однако в связи с начавшимися выдвижениями войск с повышением б/г эти занятия должны были быть прекращены. И не по личной инициативе командиров отдельных частей, а согласно уставу — при повышении боевой готовности прекращаются все занятия и учения, и части возвращаются в подразделения. И в директиве НКО и ГШ от 12 июня для КОВО, например, прямо было указано: «Для охраны зимних квартир оставить строго необходимое минимальное количество военнослужащих, преимущественно малопригодных к походу по состоянию здоровья». То есть в «поход» должны были в составе дивизий и корпусов выдвигаться ВСЕ части и личный состав. Вместе с боевой техникой.

Для ЗапОВО в директиве НКО и ГШ ещё от 11 июня указывалось: «Для повышения боевой готовности войск округа все глубинные стрелковые дивизии и управления стр. корпусов с корпусными частями вывести в лагерь в районы, предусмотренные для них планом прикрытия». И далее Павлову указали, на основании чего и по каким планам прикрытия он должен выводить свои войска (директива НКО за № 503859/сс/ов), что в переводе на язык штатских означает — в район по плану прикрытия могут и должны выводиться дивизии только в полном составе, с артиллерией, зенитными средствами и т.п. «корпусными частями». И с приведением их в боевую готовность. (Павлов потом на следствии и на суде заявлял, что он «неправильно понимал директивы наркома», но ведь если что-то неясно — звони в Москву и уточняй…)

«Надо отдать должное и командованию Одесского военного округа. Перед самым нападением врага оно успело — по настоянию М.В. Захарова — перевести на запасные аэродромы авиацию, избежавшую благодаря этому больших потерь (на земле от бомбёжек во всём округе погибло в первый день войны три самолёта)».

Это было не только «настояние» начальника штаба округа генерал-майора М. Захарова, но и требование приказной части «Директивы № 1»: «б) Перед рассветом 22.6.41 г. рассредоточить по палевым аэродромам всю авиацию, в том числе и войсковую, тщательно её замаскировать». Командующий ВВС округа Мичугин попытался поспорить, но после того как ему Захаров отдал письменный приказ, тот всю авиацию перегнал «по полевым аэродромам» и на запасные площадки. Три разбитых на земле самолёта в первый день — это те, которые не смогли перегнать ночью из-за неисправностей (были ещё с десяток на кишинёвском аэродроме, которые также не перегнали вовремя). Если бы ночью самолёты не перегнали, то счёт шёл бы на десятки уничтоженных на земле машин, ведь немцы весь день продолжали делать налёты на разведанные ими до этого аэродромы, на которых наших самолётов уже не было. Начавший войну в ОдВО трижды Герой Советского союза А. Покрышкин и описывает, что их подняли по тревоге ночью 22 июня, ещё до того, как начались первые авианалёты. И до первых ударов люфтваффе их самолёты были как минимум рассредоточены на самих аэродромах…