Но Даниэла не слушала его, глядя во все глаза на приближающегося к ним Этторе.

— Надеюсь, вы не будете разочарованы, если вместо синьорины Даниэлы на все интересующие вас вопросы отвечу я? — сдержанно поинтересовался он, остановившись за спиной Джанни и, не дожидаясь его ответа, продолжил: — А пока мы будем беседовать, синьорина может полюбоваться шедеврами живописи… Точнее, одним из них, к которому она испытывает искреннюю симпатию, — многозначительным тоном добавил он, пристально глядя Даниэле в глаза.

Джанни удивленно обернулся и, увидев перед собой владельца детективного агентства, оторопело пробормотал:

— Синьор Ампьери? Что вам здесь нужно?

Этторе пожал плечами.

— Я ведь уже сказал: ответить на интересующие вас вопросы.

Джанни медленно перевел взгляд на Даниэлу и вдруг нервно расхохотался.

— Так вот оно что… Вот, оказывается, кого ты выбрала в качестве орудия мести… А я-то все пытался отгадать, с кем же ты наставила мне рога, строил разные предположения, пока летел сюда из Швейцарии… А отгадка, как выяснилось, была на удивление проста… — Он перевел дыхание и, сокрушенно покачав головой, продолжил обреченным тоном: — Проста и убийственна… Как средневековое орудие пытки…

— Ты несправедлив ко мне, Джанни, — тихо, но отчетливо проговорила Даниэла. — Я вовсе не собиралась тебе мстить. Мне просто не за что было мстить тебе. В том, что мы перестали понимать друг друга, никто из нас не виноват… Вернее, нет, не перестали… Мы и раньше не понимали друг друга, но пытались смягчить это непонимание придуманной любовью… Так продолжалось много лет, пока однажды эта выдумка не стала тяготить нас обоих…

— Ах, вот оно что… Значит, я никогда не понимал тебя? — запальчиво откликнулся Джанни. — Ну что ж, прекрасная отговорка! А самое главное, очень правдоподобная! — саркастическим тоном воскликнул он. — Сразу видно, что ты придумала ее только сейчас.

— Я ничего не придумывала, — спокойно возразила Даниэла. — Все эти годы мы были чужими друг для друга людьми, старательно демонстрируя нашим родителям счастливый союз, пусть даже и не скрепленный пока брачными узами… А знаешь, почему мы так поступали? Да потому, что не хотели их огорчать и разочаровывать. Потому что стремились оправдать возложенные на нас надежды, только и всего. Признайся, хотя бы самому себе, что я права, найди в себе смелость посмотреть правде в глаза.

— Сначала я хочу посмотреть в глаза тебе, — решительно приблизившись к ней, заявил Джанни. — Посмотреть и спросить: как ты могла поступить со мной подобным образом? Неужели все прожитые нами вместе годы ничего не значат для тебя? Неужели ты перечеркнула их именно в тот момент, когда я готов был умолять тебя о прощении?

— Ты стал готов умолять меня о прощении только после того, как удостоверился в том, что банкиру с таким известным в узких кругах именем не стоит опасаться репутации жениха-рогоносца, — устало проговорила Даниэла. — Ведь когда я несколько недель назад, перед отъездом из Лугано попыталась тебе объяснить, что все эти россказни о моем романе с синьором Бонелли просто глупые выдумки его сына, ты и слушать меня не захотел. Ты сказал тогда, что мои оправдания для тебя ничего не значат, что они не смогут смыть пятна с твоей безупречной репутации. И вот теперь…

— Теперь я раскаялся, — поспешно перебил ее Джанни. — Вернее, я раскаялся давно, сразу же после твоего отъезда… Еще тогда я был готов забыть обо всех этих сплетнях в твой адрес и сделать все для того, чтобы вернуть тебя обратно…

Даниэла медленно покачала головой.

— Я тебе не верю, Джанни. Ведь тот факт, что ты хладнокровно наблюдал в театре за тем, как другой мужчина соблазняет меня по твоей просьбе, говорит о том, что никакого раскаяния вовсе не было…

— А тот факт, что перед посещением театра у вас было романтическое свидание с некой молодой дамой, подтверждает данное утверждение, — продолжил за нее Этторе и, достав из заднего кармана джинсов несколько фотографий, протянул их Даниэле. — Я не хотел причинять вам боль, поверьте, — виновато проговорил он. — И, если бы не лживый рассказ вашего жениха о раскаянии и искренней любви к вам, вы никогда бы не узнали об этих снимках…

Даниэла осторожно взяла фотографии и, бросив быстрый взгляд на первую из них, принялась лихорадочно перебирать остальные. А затем медленно поднесла их к глазам, словно желая проверить, не сыграл ли с нею злую шутку обман зрения. Она долго всматривалась в лицо молодой светловолосой девушки с большими карими глазами, которая на одном снимке нежно прижималась щекой к щеке Джанни, на другом весело смеялась, видимо, слушая его забавный рассказ, а на третьем, приняв выразительную позу, подставляла ярко накрашенные губы для поцелуя. Окинув отрешенным взглядом несколько оставшихся снимков, Даниэла машинально протянула их Этторе.

— Вы уже во второй раз доказываете мне, что умеете мастерски делать фотографии, — еле слышно проговорила она.

— Неужели ты и вправду поверила в этот примитивный монтаж? — встрепенулся все это время безмолвно ожидавший ее реакции Джанни. — Эти снимки просто обман, разве ты не видишь?! — вырвав из рук Этторе фотографии и возмущенно потрясая ими в воздухе, воскликнул он.

— Монтаж, для которого детектив подобрал изображение одной из твоих миланских коллег? — ничего не выражающим голосом поинтересовалась Даниэла и, в ответ на его недоуменный взгляд, напомнила: — Ты ведь сам познакомил меня с этой девушкой несколько лет назад. Ее зовут Эльвира, и она работает менеджером в вашем банке.

Джанни перевел растерянный взгляд на снимки, явно пытаясь придумать хоть какое-нибудь объяснение запечатленным на них романтическим моментам.

Но Даниэла прервала его раздумья новым вопросом:

— Значит, это из-за нее ты так часто ездил в Милан в командировку, выбирая при этом именно те дни, когда у меня было много занятий и я не могла поехать с тобой? А синьора Ампьери ты подослал ко мне, чтобы его отчет о проделанной работе помог тебе наконец определиться с кандидатурой твоей будущей супруги: в случае моего отказа изменить тебе — я, а в случае моей измены — Эльвира?

Джанни торопливо замахал руками.

— Ну что ты, это же просто смешно… Как ты могла такое подумать? Я ведь тебе уже сказал, что все эти фотографии — просто обман…

— Обман — это те годы, которые мы провели вместе, — сухо проговорила Даниэла. — Теперь я понимаю, что должна быть благодарна синьору Бонелли за наше случайное знакомство, которое повлекло за собой цепь таких вот неожиданных разоблачений, — она кивнула в сторону фотографий, которыми он все еще возмущенно размахивал. — И ты тоже должен поблагодарить его, — немного помедлив, добавила она. — Ведь теперь тебе нет нужды лгать и притворяться… Да и бросать важные дела только для того, чтобы вновь попытаться уговорить меня вернуться, как ты понимаешь, уже не имеет смысла… А вам не имеет смысла вновь демонстрировать свое непревзойденное мастерство фотографа, — бросив взгляд на Этторе, сказала она. — Я и без того буду помнить ваши терпеливо выслеженные кадры…