Он дернул карету в сторону в попытке избежать столкновения и отвернулся, пролетая мимо, так что позже этот парень сообщил:

— Цветной мужчина правил каретой Большого Карела. Одет в костюм для церкви Большого Карела, даже в его шляпу, и я уверен, что видел у него на запястье золотые часы Меерласта Берга.

Так возник первый ложный след. Вскоре пошел дождь, и люди зашептались:

— Вот вам, пожалуйста. Господь посылает нам воду по-своему.

Четверо констеблей Йерсоненда, усиленные поисковой группой, отправились под проливным дождем, чтобы найти Большого Карела или схватить негодяя, укравшего его карету.

Сначала они заявились в Эденвилль, эту улицу-поезд. Его так называли, потому что жилища в нем стояли настолько плотно одно к другому, что напоминали вагоны поезда.

Там четверо констеблей и компания вооруженных фермеров пинками распахивали двери и вытаскивали наружу подозреваемых. Преступность резко возросла с начала строительства канала стремительной воды. Большого Карела часто обвиняли в этом — в конце концов, именно он привел сюда всех этих чужаков, чтобы копать и строить.

Жители Эденвилля напрочь отрицали свою причастность к исчезновению Большого Карела или к воровству кареты, но теперь, когда час молитвы уже прошел, а разочарование из-за упрямой воды росло, горожанам необходимо было выместить на ком-нибудь свои чувства. Положение становилось скверным. Ближе к вечеру, под проливным дождем, они выволокли из дома полупьяного Фиелиса Джоллиса, крещеного, как Фиелис Молой. Потом говорили, что это произошло исключительно потому, что он задирался с констеблями. Его привязали к перечному дереву сразу у ворот, ведущих на Кейв Гордж, и всыпали ему семьдесят плетей сьямбуком из кожи гиппопотама. Впоследствии никто так и не признался, что порол его, но, сказать по правде, руку приложил каждый, потому что, перекрывая грохот ливня, над городом разносились вопли Фиелиса Джоллиса, а люди просто задергивали занавески на окнах. Ни один и пальцем не пошевелил, чтобы остановить порку.

Немного позже Фиелис испустил дух. Кровавое Дерево — вот как они назвали угол, где Инджи ощутила холодок, пробежавший по спине, когда впервые пошла по дороге, ведущей к Кейв Горджу. Кровавое Дерево, у которого отношения между белыми и черными упали до самой низшей точки в дни после исчезновения Большого Испарившегося Карела.

Это стало очевидным через несколько дней, когда Летти Писториус со своим хилым младенцем вернулась в город и, к своему ужасу, услышала, что Фиелиса Джоллиса, часто помогавшего ей в саду, забила до смерти полиция и шайка молодых фермеров.

Именно чернокожее общество, люди из Миссионерской церкви, организовали чаепитие в старой церкви и пели для нее и ее младенца, который вопил так, словно ему угрожало адское пламя. И они предложили окрестить его.

Но Большой Карел ничего об этом не знал. Бежав от Промывки и поняв, что становится цвета Ирэн Лэмпэк, он остановился у канала стремительной воды и наклонился над лужей. Он долго смотрел на свое отражение, а первые капли дождя падали в лужу, разбивая его лицо. Он стал оплеванным изображением матери.

Новый цвет вообще-то шел ему больше, но он этого не заметил. Казалось, что темная кожа придала его чертам новый размах. Они сделались еще сильнее и куда более утонченными. Но Большой Карел знал мир, в котором жил, и его сердце наполнилось паникой. Он мыл и мыл лицо грязной водой, стараясь оттереть кожу мокрым песком, и снова, всхлипывая, наклонялся над лужей.

А потом Большой Карел посмотрел вверх и увидел глубокий разрез на земной поверхности, там, где землю разорвал канал стремительной воды, когда вода хлынула вниз с вершины Горы Немыслимой на Равнины Печали. Он узнал место. Ребенком он часто наблюдал за семейством рысей, жившим в трещине между скалами. Дикие рыжие кошки жили здесь поколениями и ушли оттуда, лишь когда началось строительство.

Большой Карел увидел нечто белое, торчащее из вымоины. Он подошел поближе, посмотрел и отшатнулся. И снова посмотрел, дрожа от страха, потому что там лежали мертвые, много лет скрытые от чужих глаз. Скелеты лежали один на другом, и на их черепа были повязаны черные куски ткани — очевидно, им завязывали глаза, теперь уже давным-давно сгнившие.

Большой Карел вытер воду с лица, потому что дождь лил все сильнее. Он еще раз посмотрел на мрачную сцену и резко обернулся — появился Марио Сальвиати верхом на лошади, а за ним Лоренцо Пощечина Дьявола. Именно Лоренцо спустился в овражек, оскальзываясь в грязи, и попытался разжать костлявую руку, чтобы вытащить зажатую в ней золотую монету. Почему им завязали глаза, недоумевал Большой Карел, этим давно забытым мертвецам, которых вымыла из земли упрямая вода?

Тут до Большого Карела дошло, что Марио Сальвиати изумленно уставился на коричневого мужчину, который выглядел точь-в-точь как его хозяин. Он забрался в карету и с грохотом помчался дальше. Только оторвавшись от них, он стал решать, как ему подняться в гору. Большой Карел выбрал дорогу с обратной стороны горы, под углом, со стороны Равнин Печали, чтобы никто из Йерсоненда не увидел его. Раскачиваясь и подпрыгивая, карета неуклюже, как горная черепаха в большом панцире, ползла вверх по Горе Немыслимой.

Ангелу надоел дождик, и он уселся на крышу кареты, за спиной Большого Карела, сидевшего на месте возницы с вожжами в руках. Ангел сидел и раскачивался из стороны в сторону, пока они преодолевали камни и кусты, и слушал, как Большой Карел ругается и уговаривает лошадей. Большие крылья ангела свисали с крыши кареты, с них капала вода.

Когда карета доползла до вершины горы, в Йерсоненде уже вовсю чесали языками, рассказывая о неудаче Большого Карела. Он так умчался прочь, говорили сплетники, потому что его непоколебимая вера в предсказуемость воды обрушилась, когда вода отказалась выполнять то, что предсказывали его формулы. Для Большого Карела, шептались вокруг, это стало концом его предсказуемого мира.

И там, в своей карете, он осознал то же самое: теперь ему придется существовать в царстве неуверенности и непредсказуемости. Как только предсказуемость обернулась непредсказуемостью, вся определенность исчезла. Более того, то, что я увидел там, в овражке, было пророческим предвидением, думал Большой Карел.

Лошади сами нашли дорогу в пещеру. Он въехал в нее. Это были выставочные лошади, идеально выдрессированные, и хотя они боялись темноты пещеры, несмотря на вонь от старых кострищ, логовищ хищников и земли, никогда не знавшей солнца, они склонили украшенные страусиными перьями головы и отважно ступили в сумрак.

Большой Карел направлял лошадей в обход сталактитов. Некоторые из них почернели от костров бушменов-санов, живших здесь много веков назад. Пастухи, дети, прогуливающие школу, бежавшие рабы и дезертиры тоже много веков подряд разжигали здесь свои едва заметные костры.

Теперь карета стояла так, что лошади смотрели наружу, на выход из пещеры, который обычно пылал, как раскаленная плита, из-за струившегося внутрь солнечного света, но сегодня был затенен дождем и тучами.

Карел сидел, безвольно опустив вожжи. Дождь смывает все следы, думал он, очень скоро никто не сможет отыскать меня.