Лучше уж опять «по той стороне работать».

— Саныч, у меня вопрос политический. Если это все окажется туф… ну, в смысле, накладки возникнут, я могу прибегнуть к альтернативному способу?

— То есть?

— Ну… «та сторона»…

— Да ты че, обалдел? Ни в коем случае! МЕНЯ подставишь! Мы уже порешали все вопросы! И потом, насчет «той стороны», теперь велено в сортире мочить, ты не знал? Им теперь хана!

— А…

Я не знал. Точнее, не понял. Про сортир. Я ведь телевизор не смотрел. Но уточнять не стал.

— Саныч, а в смысле техники у меня как? Перегоны и все такое?

— Это не ко мне. Это ты у Собакиной спроси. Ну, все, желаю удачи. Держитесь там. И смотри — это очень ВАЖНО.

— Не переживайте, Михал Саныч, постараемся не лишить вас рабочего места.

Наглый я все-таки. Но ничего. В моем положении бояться начальства глупо. Дальше Чечни не пошлют… Да…

Звоню Собакиной.

— Тань, еще раз привет.

— Ты уже в дороге? — строгим голосом.

— Угу.

— Отлично. Ребята тоже выехали.

— Вот-вот, я как раз хотел кое-что уточнить. Ребята, говоришь, оператор и звуковик? А мы, кстати, на два-три дня летим?

— Почему это? Командировка долгосрочная.

— А насколько долгосрочная?

— Гхм… как я поняла — месяц-другой. А деньги, если кончатся, мы вам еще вышлем!

— Ты что, обалдела? Какой месяц-другой? Вы люди или как?

— Ну… ты же понимаешь, порядок там навести — это не на две недели история.

— А я что, воин-контрактник?

— Ну… мы вам смену вышлем… со временем.

— Смену. Я вам мозги свои вышлю — будете знать, как беспредельно эксплуатировать человеческий фактор. Да, кстати, а месяц, я подчеркиваю, месяц, мы там что делать будем?

— Как что? Снимать.

— Фильм?

— Э-э-э… да нет, надо регулярно материалы давать.

— А-а-а!!! Там, в Чечне, я забыл, в каждом ауле — Останкинская башня!

— Да нет, к вам тарелка прилетит.

— Летающая?

— Крестовников, кончай дурака валять.

— А я серьезно. Когда прилетит? Куда?

— Ну… я так понимаю, когда там обстановка более-менее прояснится, тогда и проработаем вопрос.

— А пока не прояснится, мы там что прорабатывать будем?

— Это не ко мне вопрос. Это Михал Саныч распорядился, чтобы вы сразу полетели. Тут… политическая составляющая.

— А!!! То есть мы месяц будем с генералами водку жрать, а потом прилетит тарелка. Вместе со сменой. Я — за!

Подъезжаю к Жуковскому. Ну, военный аэродром описывать подробно не буду — посадят, а в общих чертах — бетонный забор, вежливые прапорщики, проверка документов, длительный поиск моей фамилии в каких-то списках. Проехали.

Далее — здание аэропорта — маленький кирпичный сарай. На площадке — толпа людей в серой и синей (менты) форме. Это все — курящие. Внутри, понятное дело, нельзя.

В стороне от курящих, скромненько так, стоят посторонние. Посторонние, потому что не в форме. Вижу — мои. Камера, кофры. Но почему-то их трое. И четыре или пять здоровенных ящиков.

Прощаюсь с водителем, вынимаю свой рюкзак, подхожу.

— Здорово, мужики, я — Кирилл Крестовников.

— Дима Мухин.

— Руслан Мартанов.

— Вакула Пехота.

— Что???!!!

— Ну… зовут меня Вакула, а фамилия Пехота.

— А… актуально. А ты кто?

— Я? Монтажер.

— Да? А зачем?

— Послали.

Теперь несколько слов о моих новых товарищах. Первые, так сказать, впечатления.

Больше всего меня напряг оператор. Нет, в обычных обстоятельствах я, скорее, именно с ним из всех троих стал бы выпивать-общаться. Но в обстоятельствах данных… Длинные, очень длинные волосы, перехваченные чуть выше ушей какой-то не то лентой, не то широкой резинкой, куртка-косуха, сапоги — я не очень понимаю, «казаки», кажется. Да и выражение лица такое, прямо скажем, не военно-патриотическое. Я был, в некотором смысле, в шоке. Сами понимаете — политическая составляющая, наверху вопрос порешали, война, в конце концов, а тут — такое.

— Дима, — говорю, — я в таких случаях тем, кто «на новеньких», инструктаж по безопасности делаю, но это, видимо, придется отложить на потом. Для твоей безопасности сейчас первое дело — в моздокском Военторге достать армейские ботинки, других уже не найдем, да и не надо, армейский бушлат — это фирменный прикид всех рокеров на войне, и, главное, вязаную шапочку. И весь твой хайр — под нее, под нее, даже если голова будет казаться раза в два больше, чем положено. Это все равно лучше, чем вот так.

Дима был очень смущен и грустно закивал головой в знак согласия.

Руслан Мартанов — звуковик. Худой и жилистый. Смуглый. Что-то зацепило мой мозг, когда знакомились. Но что? Пехота своей фамилией отвлек. А, тоже имя-фамилия.

— Извини, — поворачиваюсь к звуковику, — как, ты говоришь, тебя зовут?

— Руслан.

— А фамилия?

— Мартанов.

— Так ты…

— Да, я чечен, — взгляд прямой, в глаза, — но родился и вырос в Москве.

— А… ну, ничего, ничего, ты только там, когда в войска прилетим, один не ходи никуда, ладно?

Вакула Пехота — плотный крепыш. Имеет вид человека, понимающего, что такое субординация и вообще дисциплина. К тому же наверняка служил в армии. Вряд ли он рассказывает хорошие анекдоты, но это в данном случае не имеет никакого значения. Зато с ним у меня точно проблем не будет. Кроме одной.

— Вакула, — говорю, — а тебя зачем с нами послали?

— Как зачем, — Вакула втоптал бычок в асфальт, — монтировать.

— А зачем же нам монтировать, если тарелки нет?

Вакула пожал плечами.

— Значит, надо, раз послали. Может, еще чем помогу.

— Да нет, старик, это нам тебе помогать придется — всю эту хрень бесполезную таскать. Они же не только тебя прислали, это бы ладно, это бы мы только рады были, но ведь им ума хватило с тобой целую аппаратную прислать, — я кивнул головой в сторону здоровенных ящиков.

А что я, собственно, к парню привязался? Он-то тут при чем?

— Ладно, — говорю, — не переживай, прилетим в Моздок, отдадим до поры до времени местному пресс-центру в пользование. Хотя им эта байда тоже на хрен не нужна.

Вакула Пехота испугался.

— Нет! Это никак нельзя! Я за нее отвечаю!