— Так… — бормочу себе под нос, пытаясь побыстрее сориентироваться.

Блуждающий взгляд падает на мою валяющуюся неопрятным комком на полу одежду.

Первым делом надо бы одеться, да.

Покосившись на дверь и убедившись, что в ближайшие пару секунд никто сюда не зайдет, откидываю одеяло и спрыгиваю с дивана. Из одежды на мне остался только бюстгальтер, и тот сполз за ночь куда-то на талию, содрав при этом крючками кожу на спине. Быстро возвращаю его на место, при этом находя парочку маленьких засосов на моей скромной груди, впопыхах натягиваю трусы, многострадальную юбку. Дрожащими пальцами застегиваю пуговицы на мятой, будто из задницы, рубашке. Делаю глубокий вдох и, крадучись, открываю дверь и высовываюсь в коридор. Проверив, что всё чисто и Дамир точно на кухне, стрелой залетаю в ванную. Плотно закрываю за собой.

Возможно, это невероятно глупо, но видеть хозяина квартиры я не хочу вообще!

Сейчас надену оставшиеся тут высыхать пошли нашей водной перестрелки колготки, умоюсь, переметнусь в коридор, заберу валяющуюся там мою сумку, крикну "пока" с чистой совестью и убегу. Отличный же план!

Мне по крайней мере так будет безгранично легче…

А потом…А что потом? Ничего такого не произошло…Ну, переспали по пьяни- с кем не бывает. Керефову точно не нужно что-то большее, чем разовый секс и очередная галочка. А мне…А мне тем более не нужно ничего! Ни от него, ни от кого-то другого.

Натянув колготки, замечаю длинную стрелку от пятки до самого колена.

Чё-ё-ёрт…Почему-то это обыденная неприятность доводит меня чуть ли до слёз. Я итак выгляжу ужасно сейчас. Мятая рубашка, не уложенные, примятые с одной стороны волосы, потекший макияж, нездоровая краснота щек, безумно сверкающие глаза. Еще и стрелка эта дурацкая! Ненавижу…

Я включаю холодную воду и остервенело тру лицо, смывая круги туши под глазами. Становится легче. Я почти окончательно прихожу в себя…Только зрачки все так же расширены и фанатично блестят. И капли воды мокрыми пятнами расползаются по рубашке.

Странная…Страшная…Грязная…Я.

Ненавижу…

Закрыв воду, на цыпочках выхожу в коридор. Мимо кухни практически бесшумно пролетаю и, выдохнув, достигаю входной двери. Стараюсь, не издавая ни звука, надеть ботинки, снимаю с вешалки куртку…

— Так, стоять, Жень! — раздраженно рявкает Дамир прямо у меня за спиной, отчего я, испугавшись, с грохотом роняю на каменный пол вешалку.

Звук упавшей железяки дребезжащим гулом расходится по коридору, пока я медленно поднимаю глаза на Дамира. Поднимаю и быстро туплю обратно в пол, не в силах на него смотреть. Лицо горит. От стыда, смущения, ощущения, насколько всё по-идиотски…

И еще от того, что он в одних спортивных хлопковых штанах, как-то очень условно держащихся на крепких бедрах. Картинка его голого торса с черной порослью на груди и жесткой дорожкой от пупка до пояса так и стоит перед глазами, пока я сажусь на корточки, чтобы поднять вешалку и вещи.

— Я сам, завтракать иди, — недовольно роняет Дамир, наклоняясь и первым перехватывая вешалку.

— Нет, спасибо, я наверно пойду… — лопочу я, вновь поднимая глаза на него и замирая, потому что наши взгляды встречаются.

И в его нет ничего…НИЧЕГО хорошего.

— Спасибо… — повторяю неуверенно, не совсем понимая, почему Керефов с виду такой злой. Что? Эта вешалка ему особо дорога? Молчит и только и еще более сурово смотрит.

— ИзвиниТЕ… — решаю добавить я, чтобы как-то разрядить обстановку.

Не помогает. По тому, как нервно дергаются его губы, похоже, я делаю только хуже.

— Жень, на кухню иди, — тихо рычит Дамир, с грохотом ставя вешалку обратно.

Нагибается за разброшенными куртками, бормоча себе под нос что-то не по-русски, но, судя по тону, точно для меня не очень лестное.

— Да мне домой надо… — начинаю я и, сглатывая, осекаюсь, — …бы…

— Я отвезу, иди — ешь! — отрезает он, больше не смотря в мою сторону.

Открываю было рот возразить, что не голодна, но духу не хватает. Поэтому встаю с колен и покорно плетусь на кухню. В ушах так шумит, что начинает мутить. Особенно после вчерашнего коньяка и коктейлей на концерте.

Ну, почему? Почему я не успела уйти? На кой черт вообще к нему поехала? Зачем этот завтрак дурацкий? Меня сейчас от одного запаха воротит. И в глаза посмотреть нет никакой возможности…

Всё, о чем могу думать, что не хочу здесь сейчас находиться. С раздражением кошусь на тарелки с беконом и яичницей и иду к кофемашине. Не буду я есть! Делаю себе американо и остаюсь стоять около кофемашины, опираясь бедрами о столешницу.

Когда входит Дамир, он первым делом косится на нетронутые тарелки, а потом устремляет на меня тяжелый взгляд. Невольно ежусь и покрепче обнимаю себя свободной рукой, второй подношу чашку к губам, желая как можно сильнее от него скрыться.

— Есть не будешь, Жень? — с каким-то скрытым сарказмом, выгибая одну бровь.

— Я не голодна.

— Ла-адно, — садится, занимая стул напротив меня.

Берет приборы и ловко справляется с яичницей, так и продолжая сверлить меня черными глазами. Хоть бы моргнул…

— Чем-то недовольна? — криво улыбается и отправляет в рот бекон.

— Просто хочу домой, — снова прячусь за чашкой, делая маленький глоток.

— Почему?

Я мучительно краснею вместо ответа на этот вопрос. Дамир раздраженно фыркает и дальше справляется с содержимым тарелки без попытки побеседовать. Я молчу стою и жду с чашкой почти допитого кофе в руках. Не знаю, куда себя деть. Чувствую лишней в этом теле, в этом месте, в этом мире. Пытаюсь проанализировать ситуацию, свои эмоции, но не состоянии это сделать рядом с ним. Мне нужно убежать, нужно подумать. Всего произошедшего за последние сутки слишком много для меня.

Дамир кидает на меня мимолетный взгляд исподлобья. Быстрый, но такой режущий, хищный, что вдоль позвоночника выступает холодный пот. Вдруг вспоминается Катька и ее вчерашние слова, что я сама довожу… Кусая губы, отвожу глаза. Воздух будто вязкий от его почти осязаемого раздражения. Давит на плечи. Горблюсь, сильнее закрываясь.

Делаю глоток почти допитого кофе. Дамир встает из-за стола. Невольно с облегчением выдыхаю — я устала от этого густого напряжения. И вижу по тому, как прокатываются желваки под скулами Дамира, что он заметил этот вздох. Дамир небрежно, с грохотом кидает грязную тарелку в раковину и подходит ко мне. Я не успеваю охнуть, а он уже упирается руками в столешницу, окружая собой со всех сторон и не оставляя не единого шанса вырваться.

Мой взгляд упирается в его приоткрытые губы, которые вдруг так близко. Посмотреть выше нет никакого желания, сердце моментально начинает грохотать где-то в горле от животного чувства опасности и одновременно странной безвольной слабости, разливающейся по телу.