и к небу повалил густой сизый дым. Неужто?.. Неужели удалось?

– Пойдемте, – позвал меня Нико. – Не стоит нам здесь задерживаться.

Я побежал за ним вниз по склону, чувствуя себя глупо – как в тот раз, когда балка сорвалась с веревки, развернулась и заехала мне прямо в лоб. Сработало или нет? Я пока не знал. Понятия не имею, как должна выглядеть военная победа.

На полпути Нико сказал мне:

– Вы ведь понимаете, что вы сделали, не так ли?

Последнее, что мне нужно было услышать.

– Просвети меня.

– Как минимум революционизировали тактику пехотного боя на поколение вперед, – выдал этот идиот. – Теперь в битвах будет править полевая артиллерия. Тяжелая пехота ближнего боя и сформированные фаланги только что одним махом устарели. Абсолютно гениально. Это, вероятно, наиболее весомый прорыв в тактическом плане за последние…

– Нико, – оборвал я его, – заткнись на хрен.

15

Сработал план или нет? Я помню, как однажды разговаривал с одним человеком, капитаном регулярной кавалерии, который участвовал в каком-то сражении. Ему был дан приказ – езжай вон на тот холм, выбей оттуда вражескую легкую кавалерию, развернись и возвращайся. Приказ этот он исполнил – если верить его словам, исполнил в высшей степени хорошо. Противник не заметил его приближения, пока не стало слишком поздно, поэтому он смог перебить почти всех в намеченном стане и даже не лишился никого из своих солдат – пара парней разве что схлопотала легкие царапины. Блестяще выполнив задачу командования, капитан собрал своих людей и взобрался обратно на вершину холма, который, конечно, раньше закрывал ему обзор, – и увидел, что генерал его мертв, вся остальная пехота перебита, легкая кавалерия разбежалась во все стороны чуть ли не до линии горизонта, враг завладел полем. И капитан поступил так, как только и оставалось – вернулся со своими людьми обратно за гребень холма и убрался к чертям собачьим оттуда.

Что-то мне подсказывало, что нечто подобное сейчас происходило и в Городе. Ну да, мы одержали локальную победу – многих убили, остальных оттеснили на четверть мили, спалили осадную башню; они должны были почувствовать себя очень, очень глупо. Горожане вывалили на улицы, надрывая глотки – будто последний день сезона на Ипподроме наступил. При виде этих праздных идиотов я пришел в ярость, и, если бы Нико не затолкал меня под сень Дворца, я бы, наверное, начал крыть их отборной бранью.

Артавасдус и Лонгин ворвались следом, дабы поздравить меня: великолепно, потрясающе, вот это мы им показали, да? Показали что, не спросил я. Я велел им уйти и подыскать себе работу – Лонгин над сказанным посмеялся, а вот Артавасдус, похоже, обиделся и раздраженно потопал прочь. Ну и под конец явился Фаустин с заверениями, что никогда во мне не сомневался, что теперь-то враг поймет, что никаких шансов взять Город нет, – и отступит.

– У нас большие неприятности, – сообщил я ему, выгнав всех из комнаты. Префект явно ожидал услышать от меня что-то другое:

– Что? Какие неприятности?

– Да Печать эта гребаная, – ответил я. – Этот штамповщик, идиота кусок, не может ее нормально скопировать. Нам нужен оригинал, а его-то и нет! Свистнули его, этот оригинал! У меня тут целая стопка заявлений и приказов толщиной в фут – а заверять все это добро нечем. В любую минуту люди поймут, что дело нечисто, и тогда мне крышка. Денег нет, полномочий нет. Меня попросту вздернут. И тебя, скорее всего.

Фаустин выглядел так, будто я ударил его.

– Это ужасно, – сказал он.

Помог делу.

– А я о чем! Слушай, надо разыскать ее любой ценой. Кто-то в этом городе знает, где она находится.

– Если бы я украл Великую Печать, – сказал он, – то избавился бы от нее, да побыстрее. В колодец бы бросил или в выгребную яму, пока меня с ней не застукали. Ее ведь и не продашь никому.

– Не может быть, – простонал я.

У Фаустина был такой ошеломленный вид, как будто он не мог поверить, что это всё происходит с ним не во сне.

– Попроси своих друзей-верховод найти ее, – посоветовал он. – Они контролируют всё ворье в этом городе.

– Не говори ерунды. – Мне не хотелось кричать на него, но я к тому был близок. – Не могу же я дать им понять, что все договоренности, записанные на бумаге, ничего не стоят. Это стопроцентный, гарантированный конец. Не придется ждать, пока враг разгромит Город, – за него это сделают гладиаторы.

Некоторое время он молчал, давая мне взять себя в руки.

– Придется рассказать им, – сказал он. – Иначе никак. Только они могут найти ее.

Я набрал в грудь воздуха, чтобы сказать ему, что он сумасшедший, но я знал, что он прав.

– Позови Арраска и Лонгина, – сказал я. – Прямо сейчас.

Стоит отдать парням должное: новость они приняли довольно спокойно. Воцарилась мертвая тишина. Лонгин взглядом сдирал с меня шкуру – одному Богу известно, как кому-либо хватало смелости выступать против него на арене. Арраск встряхнулся, как пес после купания.

– Хорошо, – сказал он. – И как нам с этим быть?

Лонгин бросил на него уничижающий взгляд, но я это проигнорировал.

– Найти Печать, – сказал я.

Арраск покачал головой.

– Об этом и думать нечего. Она уже наверняка на дне залива.

Меня его слова не приободрили ни капельки, так что я посмотрел на Лонгина. Тому явно стоило немалых усилий думать о чем-то другом, кроме как о том, чтобы достать меч и снести мне голову прямо здесь и сейчас.

– Кого нам предстоит дурачить? – спросил он совершенно спокойно.

Арраск не понял вопроса, а вот я сообразил почти сразу.

– Всех, кто должен санкционировать выплаты из имперской казны.

– То есть?..

Этот парень – гений. Не так уж это много.

– Кабинет казначея, министерство финансов, комитет путей и средств сообщения. – Я перевел дух не веря в свою удачу. – И все, пожалуй.

Лонгин кивнул.

– Почти все они – Зеленые, – сказал он. – Выдвори остальных и найди им замену – и я все улажу.

Пришло время Арраску метать молнии из глаз, но его реакция меня не волновала ни капли в тот конкретный момент.

– Ты сможешь утрясти с ними вопрос?..

Он кивнул:

– Без проблем. Скажу им, что это наша афера, и они махнут на всё рукой.

Это привело меня в чувство как пощечина. У меня нимб над головой не висит, но даже я как-то не подозревал, что Темы в такое время могут задумываться о грабеже отчаянно нищающего правительства. По тону голоса верховоды я догадался, что им это