Именно в этот период в дело вступила 220-я мотострелковая дивизия.

В три часа ночи, согласно приказу Конева, части дивизии атаковали немцев в левобережной части города. Через несколько часов боя противник был потеснён до аэродрома и пригородной деревни Улановичи. Два батальона 653-го мотострелкового полка форсировали реку и высадились на правом берегу Северной Двины, которая делит город на две части.

К исходу дня 10 июля дивизия генерал-майора Хоруженко[27] вместе с подразделениями только что прибывшего 25-го корпуса форсировала Западную Двину и продвинулась на несколько километров вперёд. Однако в районе Городка они наткнулись на встречную атаку немецкой 18-й мотодивизии и вынуждены были отойти. На следующий день Конев читал донесение командира 220-й дивизии. Оно наиболее полно характеризует драматизм витебского противостояния.

«К вечеру под давлением превосходящих сил противника батальоны отошли на восточный берег. В первый день дивизия понесла большие потери. 11 июля ночью дивизия занимала рубеж по восточному берегу реки.

811-й стрелковый полк (сосед) отошёл в лес, открыв фланг дивизии, вечером и ночью были попытки самовольного ухода бойцов с боевых позиций.

В первый день боя убит командир 137-го танкового полка подполковник Смирнов.

Подполковник Савинов был отстранён от должности командира 673-го полка за невыполнение задачи — взятия аэродрома. Командиром полка назначен полковник Вронский».

Герман Гот в своих мемуарах спустя годы напишет: «Форсирование Западной Двины на участке между Бешенковичами и Уллой тремя дивизиями XXXIX танкового корпуса, а также овладение Витебском имели решающее значение для всей операции…»

А вот какие записи сделал в тот день начальник Генерального штаба сухопутных войск Германии (ОКХ) Франц Гальдер: «11 июля 1941 года, 20-й день войны. Обстановка на фронте: Имеющиеся сведения о противнике позволяют заключить, что на его стороне действуют лишь наспех собранные части. Установлено, что отошедшие остатки разбитых дивизий были поспешно пополнены запасниками (частью необученными) и немедленно снова брошены в бой. В Невеле создан большой сборный пункт по формированию маршевых батальонов из остатков разбитых частей, откуда в дивизии, действующие на фронте, направляются совершенно неорганизованные массы людей без офицеров и унтер-офицеров. Учитывая это обстоятельство, становится ясным, что фронт, в тылу которого уже нет никаких резервов, не может больше держаться. Создание противником новых высших штабов (штабы армий), без сомнения, означает попытку избежать полного развала и сохранить по крайней мере костяк армии с помощью энергичных командных инстанций. Эти вновь созданные штабы никак не могут взять в свои руки управление войсками и посылают в эфир отчаянные радиограммы, пытаясь установить связь со своими дивизиями. Я не разделяю мнения о том, что противник перед фронтом группы армий “Центр” отходит…»

И в тот же день новая запись: «Танковая группа Гота отразила в районе Витебска яростные контратаки противника с юго-востока. Южнее Витебска 12-я и 7-я танковые дивизии, преодолевая сопротивление противника, вышли к шоссе Орша — Витебск. На северном фланге танковой группы Гота наши войска, переправившиеся через Западную Двину, ведут бои с противником, стремясь выйти на оперативный простор». И буквально на следующий день Гальдер делает такую запись: «Главком вызвал меня по телефону. Фюрер не доволен медленным продвижением войск правого крыла группы армий “Север” и требует направить 19-ю танковую дивизию на север с целью окружения противника.

Я заявил главкому следующее. Я вовсе не придерживаюсь мысли о необходимости ускорить наступление 2-й и 3-й танковых групп в Восточном направлении. Мне представляется, что Готу наверняка придётся направить значительную часть своих сил на север, чтобы ударить в тыл вновь появившейся 19-й армии и невельской группе…»

Тон записей начальника Генштаба сухопутных войск Германии, как мы видим, заметно меняется. Сказывается явное осложнение ситуации под Витебском.

Буквально накануне немцы захватили секретные документы, которые, наконец, открыли перед ними реальную картину и расстановку сил на Витебско-Смоленском направлении. Командующий группой армий «Центр» в своём дневнике, недавно опубликованном на русском языке, записал: «12/7/41. Захваченный секретный пакет открыл нам глаза на то, что русские подтянули к фронту ещё одну армию в составе шести дивизий, включая танковую, и бросили их в бой в районе Витебска. Из этого следует, что противник собирается удерживать свои позиции на Днепре: взятый в плен лётчик подтвердил эти сведения». А вот запись Гальдера по поводу этого же эпизода: «На основании захваченного русского приказа установлено, что восточнее Витебска выгрузилась новая 19-я русская армия в составе шести дивизий. Дивизии, номера которых перечислены в приказе, действовали прежде перед фронтом группы армий “Юг”. Приказ датирован 8.7. В нём говорится об организации противовоздушной обороны в районе выгрузки войск».

Командующий 3-й танковой группой генерал Гот по поводу истории «захваченного русского приказа» в своих воспоминаниях, написанных после войны и отбытия срока в тюрьме, рассказывает более подробно: «Сведения о противнике продолжали уточняться. Из приказа, найденного у одного пленного русского офицера-зенитчика, стало известно, что в Витебске и к востоку от него выгружается 19-я армия русских в составе шести дивизий, прибывших с юга России, с задачей обеспечить оборону узкого, ограниченного с юга Днепром и с севера Западной Двиной участка между Оршей и Витебском. XXXIX танковому корпусу удалось прорваться к местам выгрузки дивизий противника. По данным воздушной разведки, на железнодорожных станциях восточнее Смоленска и Невеля образовались большие скопления поездов, так как многие эшелоны не могли своевременно разгрузиться».

Тем временем, не дожидаясь подхода основных сил своей армии и уже понимая, что, по всей вероятности, её так и не удастся собрать воедино и развернуть фронтом лицом к противнику, Конев действовал, опираясь на те силы, которыми располагал на тот момент. Частями 220-й стрелковой дивизии и другими подразделениями прибывавшего 25-го стрелкового корпуса прикрыл шоссе на Смоленск, откуда продолжали идти к фронту его войска. Одновременно из последних сил удерживались позиции в самом городе. Армия запаздывала с сосредоточением и развёртыванием в боевой порядок. И это грозило тем, что противник, прорвав оборону и выйдя на оперативный простор, мог смять колонны полков и дивизий ещё на марше. Дивизии вынуждены были вступать в бой там, где их застал противник. Запись Гальдера, приведённая выше, по поводу того, что «вновь созданные штабы» русских «посылают в эфир отчаянные радиограммы, пытаясь установить связь со своими дивизиями», судя по всему, основана на донесениях службы радиоперехвата. Немецкая радиоразведка, которая, как известно, работала довольно эффективно весь период войны, перехватывала радиограммы передатчика штаба 19-й армии. Штарм запрашивал в эфир местонахождение частей и дивизий, переподчинённых ему буквально в последние часы. Большинство из них так и не отозвались.