Когда он окинул взглядом стены и увидел на них картины, которые он ей дарил по разным поводам, его охватила лютая злоба. Он решительно вскочил с дивана и сорвал с гвоздя самое большое полотно и, бросив на пол, стал топтать его ногами. Это был его подарок на ее двадцатилетие. Но рама, хоть и не очень массивная, однако ломаться не хотела. Нога все время с нее соскальзывала и в какой-то роковой момент он больно ударился щиколоткой об острую кромку дивана.

Он был на грани бешенства. Схватив из-под кресла трехкилограммовую гантель, он ударил ею по видеомагнитофону — подарку на 8-е Марта, затем вдребезги разлетелся экран телевизора «Фунай», появившегося здесь на десятый день их знакомства. Индийская ваза, в которой черт знает с какого времени торчат засохшие розы, полетела в трюмо и косые, длинные трещины исказили ее глянец.

Он бил, крушил, испытывая мстительный восторг. Не пощадил и хрустальную люстру — его подарок в день именин Элеоноры.

Таллер выскочил на кухню и хотел было приняться за полку, на которой стояли два сервиза из китайского фарфора, но в этот момент почувствовал дурноту и резкую, колющую боль в груди. Внезапный задых осадил его. Казалось в бронхи кто-то залил расплавленного гудрона. Словно пьяный, дотащился он до дивана и суетливо стал доставать из кармана нитроглицерин. Лег, вытянул ноги, откинув голову на валик. «Сейчас, наверное, помру», — предположил Феликс Эдуардович и эта мысль показалась ему в чем-то даже привлекательной. Однако, немного полежав и ощутив, как лекарство начинает приводить в порядок сосуды, Таллер решил пока не умирать. Сунув в рот сигарету, он приподнялся и дотянулся до телефона. Набрал ЕГО номер — подозреваемого совратителя его Элеоноры. И вопреки ожиданиям, голос оказался мягкий и даже с оттенком любезности. Переспросил — с кем имеет честь… И когда Таллер убедился, что попал на ТОГО, кто посягнул на его любовь, выдал все, что его мучило и терзало последние дни. А в ответ — тишина. Мелодраматическая пауза, после которой последовал обвальный вопрос: «А что ты, собственно, от меня, труповоз, хочешь?»

Таллер от таких подлых слов потерял дар речи, что ему в общем-то было несвойственно. Оказывается, Элеонора, предала его по всем статьям, затронув служебную сферу деятельности. «Ах, ты, курица безмозглая!» — ругнул он ее всуе, а на вопрос ответил вопросом.

— Ты что же, парень, хочешь в моей спальне открыть пантокриновую фабрику?

Феликс Эдуардович просто хмелел от ярости и слепой ревности.

— Ответь, гусь, я твою любимую женщину хоть раз пытался трахнуть? — орал он в трубку. — Так почему же ты, грязный лавочник, лезешь к моей женщине? Предупреждаю: еще раз засеку, отправлю на секционный стол.

— Ты где, каплун, находишься? — в свою очередь поинтересовался завмаг. — Если такой храбрый, давай встретимся и один на один выясним отношения.

— Я тебя сам найду в нужном месте и в нужное время, — Таллер кинул трубку на аппарат.

Закурил. Вытащил из-под стола бутылку коллекционного французского вина, которое он привез из Парижа. Обыкновенный портвейн, только слаще и отдает шоколадом. Но после нескольких затяжных глотков, по жилам побежали теплые чертики. Поставив бутылку рядом, он снова лег на диван и начал представлять из себя жертву Холокоста. Он был полон решимости дождаться вертихвостку и насладиться мордобоем.

Однако, вопреки его ожиданиям, Элеонора явилась раньше обычного. Бросив на стол сумку и, не обращая внимания на разгром в доме, она подбежала к нему и уселась рядом. Погладила по щеке, наклонилась, чтобы чмокнуть. И тут он уловил те самые запахи, которые исходят от женщины, недавно оторвавшейся от любовника. Вокруг нее парило облачко ее духов, к которым примешивались чужие. Мужские, и запах коньяка, и едва ощутимый сигаретный дымок в волосах…

— Где ты была? — задал он вопрос, который со дня сотворения мира задают все рогоносцы. Он взял ее за роскошные каштановые волосы и притянул к себе.

С улыбкой Монны Лизы, со спокойствием человека, стоявшего на исповеди, она стала выкручиваться. А он видел, как полыхает в ней ложь и выкрутасы, слышал ее сбивчивые и в высшей степени неубедительные оправдания.

Он резко поднялся с дивана и врезал ей пощечину. Потом еще одну, хотел повторить, но промахнулся и напоролся на сопротивление. Подтянув рукой юбку, она подняла ногу в изящной лодочке и длинным, острым каблуком ударила его ниже колена. От боли он взвыл и едва не потерял сознание.

— Зачем же ты, сучка, ему рассказала о моей работе? — Таллер искал глазами, чем бы урезонить свою падшую любовницу. — Это же для меня расстрельная статья…

— Я ничего не рассказывала, он сам знает, чем ты занимаешься…

— Врешь, курва, это ты меня предала! — в руках у него оказалась конфетница и неизвестно, чем бы все кончилось, если бы более проворная и более любящая жизнь любовница не увернулась от вазы и не выпорхнула за дверь.

— Вокзальная проститутка! — поставил точку Таллер и, снедаемый неполнотой мщения, снова уселся на диван.

Пил вино и думал — почему он эту птичку не придушил, а выпустил на волю? К майскому соловью. Однако быстро успокоился, ибо принял однозначное и безоговорочное решение.

Не закрывая за собой дверь, он вышел из дома и сел в машину.

— В какую сторону моя блядь направилась? — спросил он у шофера.

— На углу села в зеленый «опель». Куда поедем?

— В банк «Столичный».

Из машины Таллер позвонил своему охраннику Павлу Лещуку, который выслеживал Элеонору с завмагом. Договорились встретиться в «Арагви».

В банке Таллер был недолго — взяв ключ у заведующего, он прошел в бронированный боксик. В котором все стены были испещрены квадратиками индивидуальных сейфов.

С ним был кейс, куда легло переложил все содержимое ячейки: несколько пачек долларов, завернутых в целлофан, немецкие марки, замшевый кисет, наполненный драгоценными камнями, и швейцарский десятизарядный пистолет «Сфинкс» на 9 мм. Подарок банкира из Женевы, которому два года назад пересадили правую почку от одного солнцевского бандита…

После банка он направился на свою холостяцкую квартиру, в районе Черемушек. Об этом адресе никто не знал, и, в том числе, водитель, сидевший за рулем.

Они припарковались у подъезда 2-го корпуса, Таллер прошел в него и, через сквозной переход, попал на асфальтовую дорожку, ведущую в сторону 12-этажного дома. Он не стал подниматься на лифте, боялся застрять, но больше всего боялся нападения.

В квартире стоял дух заброшенности. Но было тепло. Проходя мимо телевизора, он включил его. НТВ передавало криминальные новости. В Подмосковье опять произошло заказное убийство. В собственной ванне был застрелен один из многочисленных помощников Бурилова. Кажется, пятнадцатый по счету.

Таллер отодвинул холодильник и приподнял блок паркета. В тайничке находились несколько пачек денег и две коробки патронов для «Сфинкса». Из кейса он выложил все, что взял в банке, и снова прикрыл паркетом. Холодильник надежно встал на свое место, укрыв его от случайного постороннего взгляда. Затем он принял душ, подправил ножницами усики и освеженный французской водой пошел вниз.