Потому что не захотел, — нагло усмехается, поднимает голову, заглядывая мне в глаза.

— Это нечестно, — растерянно отпускаю руки.

— Согласен, нечестно. Но в борьбе за любимую женщину все средства хороши.

Он сказал: «Любимую». Любимую. Я совершенно не понимаю, зачем это сказано. Возможно, для красоты. Но ответить ничего не могу. Это обезоруживает меня. Просто киваю, обхожу Андрея и иду к себе переодеваться.

Глава 25

Андрей

На Василисе опять что-то невообразимое и сексуальное. Лёгкий нежно-розовый комбинезон из струящейся ткани. Ничего пошлого и вульгарного, но сексуально. Для меня все, что связано с ней, сексуально. Ее волосы собраны в высокий хвост, а губы тронула матовая помада в цвет комбинезона. Моя красавица. Такую женщину нужно выгуливать, показывать всем, чтобы давились слюнями и понимали, что она моя. И одновременно прятать ее, чтобы, не дай бог, не украли.

Салон моей машины заполняет женский запах. Очень вкусный запах, голову кружит. Особенно после того, как позволила себя поцеловать. Это снова большой шаг, но мне опять мало. Отпустил ее только потому, что побоялся: опять сорвёт крышу, и остановиться не смогу.

Достаю с заднего сидения букет цветов. Декоративные белые и розовые розы. Молча опускаю букет ей на колени, завожу двигатель, выезжая на дорогу.

— Спасибо, — кивает Василиса, подносит букет к лицу, вдыхая. Ох, еще совсем недавно я получил бы этим букетом по лицу. Никогда не думал, что буду благодарен женщине, которая принимает от меня подарки. Должно быть наоборот.

— А для кого второй букет? — интересуется Василиса, поглядывая назад. Там небольшой букетик полевых цветов.

— Для еще одной прекрасной девочки.

— Какой еще девочки? — возмущенно спрашивает она. Эти капризные губы… Так и хочется их еще раз поцеловать.

— Ммм, а ты, оказывается, тоже умеешь ревновать, — усмехаюсь. — Неприятно? Вот и мне неприятны ваши с Марком заигрывания.

— Да нет у нас ничего с Марком! — капризно выдает Василиса. — Он малолетний мерзавец. Мы просто прикалываемся.

— Так и это цветы для Дины. Она девочка, я иногда дарю ей просто так, — поясняю.

— Ты тоже мерзавец, — фыркает Василиса. Утыкается носом в букет, пытаясь спрятать улыбку. — Сразу нельзя было сказать, что это для Дины?

— Ну, во-первых, мне нравится твоя реакция. Ревность говорит о многом, — не могу сдержать улыбки. — Во-вторых, я хотел показать тебе, что чувствую, когда вижу тебя с Марком.

— Не разговариваю с тобой, — выдает Василиса. Но улыбается, рассматривая цветы. Словно я подарил ей что-то очень ценное и дорогое. Никогда не дарили цветы?

Стискиваю руль. Думать о ее прошлом – плохая идея, ибо мне хочется устроить армагеддон. Не время еще… Но чудовище Василисы я нашёл. Скажу больше, вчера мы были с ним на одном мероприятии. Не знаю, откуда во мне взялась выдержка, почему не прирезал эту падаль прямо там и не утонул в его крови. Конечно, я встречался с Баем и раньше, но как-то не рассматривал его, не изучал. Мне было плевать на этого шакала.

Тимур, он же Бай, не мелкая сошка, как предполагала Василиса, но и не так высок, чтобы до него нельзя было дотянуться. Ему сорок шесть лет, имеет жену – маленькую невзрачную женщину, которая вульгарно обвешана золотом и камнями. Почти все на этом мероприятии знали, чем занимается Бай, но для общественности он содержит ночной клуб. Коренастый, жадный, алчный и давно прогнивший мужик, славящейся в определённых кругах своей изощрённой жестокостью.

Тимур тоже в системе, как и мы с Демьяном. Только мы на высшей ступени, а Тимур – на средней. Эта падаль долго заискивал с Демоном и мной, улыбаясь золотыми зубами. Естественно, он знает, что Василиса в доме Демона, но напрямую отдать ее, естественно, просить не будет.

Нельзя просто взять его, выловить, увезти в лес и похоронить. За это придется отвечать. В нашей системе есть свои законы, по которым я, конечно, могу его нагнуть, но нужны веские доказательства. Не все так быстро, как мне бы хотелось, но я работаю над этим, сгорая от ярости.

***

Девочки быстро находят общий язык. Динка сразу перетягивает на себя внимание Василисы, берет ее за руку и ведет вперед, без умолку болтая. Дочь довольная, того и гляди треснет от радости. Деловая, все показывает Василисе, словно гид. Я им нужен только для того, чтобы расплачиваться за то, на что указывает Дина. Не спорю, спонсор девочек я.

На входе в зоопарк на девочек кидается взрослый ротвейлер. Его держит на поводке брюнетка с накачанными губами, что-то листая в телефон. Василиса и Дина отскакивают от собаки, а потом застывают, боясь пройти дальше.

— Ну, что встали?! — огрызается девка. — Идите!

— Идите, — велю девочкам я, ограждая их от собаки. Убегают.

Девка поднимает на меня глаза, оценивающе осматривает и выгибает свои нарисованные брови.

— Намордник надень, — холодно выдаю ей я.

— Моей собаке не нужен намордник, она не кусает, — фыркает она.

— А я не про нее. Я про тебя, — кидаю ей, ухожу.

— Хамло! — вопит мне вслед девка. Не обращаю внимания.

Девочки уже забыли о собаке, набирают корм для животных. Только и успеваю расплачиваться, покупая им ещё воды.

Дальше все по той же схеме: внимание Дины приковано только к Василисе, обо мне она вспоминает, только когда нужно ее поднять выше, чтобы увидеть животное, или когда надо что-то понести, чтобы освободить ей руки.

Динка неугомонно болтает, иногда что-то шепчет Василисе, посматривая на меня, чтобы не подслушивал. И нет, Василису это не напрягает. Я вообще никогда не видел, чтобы Василиса столько улыбалась. Видно, что она общается с моей дочерью искренне, с интересом, а не вынуждено. По улыбке видно. По тому, как она заботливо поправляет Дине причёску, вытирает салфетками ей рот после мороженого, как испуганно бежит за ребенком, когда та разгоняется и не видит, куда несется. И внутри меня разливается полное умиротворение. Словно я нашел формулу жизни, которую давно искал. Идеальную формулу. Я не ошибся, Василиса моя женщина. И ребенок тоже не может ошибаться, интуитивно выбирая Василису.

После зоопарка мы ужинаем в итальянском ресторане. Динка уплетает пиццу, постоянно кормя Василису. Рассказывает нам о том, с кем дружит в саду, жалуется на мальчишек, которые ломают игрушки.

— А еще есть мальчик, который меня любит! — с гордостью