– Где драгоценности?

Только сопутствующие вопросу слова различались. Из цензурных соображений их опускаю. Вначале Глинских кричал, что у него нет никаких драгоценностей. Ему не верили. Стали бить сильнее. Опять допрашивали. Банкир больше не отвечал. Неужто убили?! Незваные гости тем временем решили покинуть спальню. Присланную Автандилом Георгиевичем девицу забрали с собой, хотя она и возражала.

Потом, судя по звукам, они немного покрушили мебель в соседних комнатах. Не исключаю, что что-то прихватили с собой.

Наконец внизу хлопнула дверь. Все стихло. Банкир тоже молчал.

– Вылезаем, – сказала Пашке.

Мы быстренько выбрались из-под кровати, отряхнулись. Я подумала, что дома придется почистить одежду. Пашка, если смотреть на состояние его одежды и рожи как единое целое, выглядел вполне нормально.

Свет в спальне горел. Банкир лежал на коврике перед кроватью и на первый взгляд не подавал признаков жизни. Только этого еще не хватало!

Я опустилась перед ним на колени и велела Пашке срочно искать аптечку. Должны же быть в этом доме какие-то лекарства? Только вот где…

Приложила палец к шее – пульс бился. Тут как раз заклокотало что-то у него в горле. Я приподняла его и подтянула к самой кровати. Усадила, прислонив спиной. Поднимать на кровать было бы тяжело.

Пашка вернулся с двумя бутылками – водки «Флагман» с черной наклейкой и французского коньяка.

– Ни нашатыря, ни фига, – сообщил. – Приложи к носу водки. Очухается – может, скажет, где искать лекарства.

Я вытащила носовой платок из кармана пиджака Глинских, от души смочила «Флагманом» и поднесла к банкирскому носу. Глинских стал шевелить ноздрями примерно так, как мой кот, когда чует валерьянку. Я еще раз поднесла платок. Пашка снимал приведение банкира в чувство. Рожа у Виктора Анатольевича опухала на глазах. Завтра, то есть уже сегодня он сможет смотреть на мир только одним глазом. Или даже половиной. Все тело было в кровоподтеках. Я решила промокнуть ссадины смоченным в водке платком. Больше обрабатывать их было нечем, а от жжения Виктор Анатольевич вполне может очнуться.

Начала с волосатого пуза. Виктор Анатольевич взвыл и рухнул на бок. Мне представилась правая половина его задницы.

От прикосновений банкир очнулся, опять перевернулся и захлопал глазами. Потом закрыл их и снова открыл.

– Аптечка у вас где? – спросила я.

– Смирнова? – прохрипел Виктор Анатольевич и закашлялся.

– Врача вызвать? У вас есть свой врач? Или звонить в платную «Скорую»?

– Нет, не надо, – прохрипел Глинских. Снова уставился на меня, потом на Пашку. – Вы-вы-выключите.

Он показал на камеру. Я кивнула Пашке.

– Аптечка где? – снова спросила я.

– Внизу… где-то. У кухни. В кухне. У Анны.

– Паша, – многозначительно сказала я.

– Сейчас поищу.

Оператор ушел, я продолжила промокание повреждений банкирского тела водкой. Он постанывал, попискивал, блеял, но не сопротивлялся. Вопросов тоже не задавал.

Внезапно зазвонил мобильный. Не мой, быстро поняла я и вопросительно посмотрела на Глинских. Сотовый звонил в кармане его пиджака, брошенного мною на пол.

– Ответь, – пробормотал он.

Я нажала на нужную кнопочку и сказала: «Алло!»

– Ты, б… во сколько ты должна была уехать?! Тебя новый заказ ждет, а ты, дрянь…

– Я, может, и дрянь, но не б… – совершенно спокойно ответила я. – Чаще всего меня называют стервой.

На том конце повисло молчание. Потом тот же голос осторожно поинтересовался:

– Это кто?

– Юлия Смирнова. «Криминальная хроника». Если желаете сообщить о совершенном преступлении, буду рада вас выслушать. Могу выехать на место. Мы с оператором находимся в центре города. Улица… – я назвала. – Итак?

На том конце помолчали, по-моему – в задумчивости, потом осторожно поинтересовались, далеко ли я нахожусь от дома номер…

– Как раз в нем.

На другом конце опять повисло молчание. Совсем не бережет человек деньги, не экономит эфирное время.

– А там совершено преступление? – спросили.

– Ну а как вы думаете: что я здесь делаю среди ночи?

– Э… – промычал мой собеседник. – А не подскажете, кого убили?

– Тут не убийство. Нанесение тяжких телесных повреждений.

– Вай, товар испортили! Вай, как нехорошо! Заказ срывается! Кого послать? Вай! Вай! Вай! – запричитал незнакомый мне Автандил Георгиевич – я не сомневалась, что это был он.

Потом внезапно замолк.

– Слушай, дорогая, скажи: сильно попортили? Работать сможет?

– Не очень сильно, – ответила я, оглядывая банкира, и стала описывать его телесные повреждения. Банкир уже взял в руки бутылку коньяка и хлебал прямо из горлышка. Отходил. Меня слушал вполуха. Тут вернулся Пашка с мешком для мусора, в котором позвякивали всякие бутылочки и баночки.

– Я сгреб все, что было, – сообщил мне, потряхивая мешком.

Я кивнула на банкира. Пашка высыпал содержимое мешка на коврик и принялся за обработку банкирского тела.

Из трубки при упоминании каждой царапины неслось «Вай! Вай! Вай!», при рассказе о заплывшем глазе «Вай!» было произнесено семь раз.

– Но ничего не сломано, – закончила я свое сообщение. Потом спросила: – А у вас трупов нет? Нам для завтрашней, то есть уже сегодняшней «Криминальной хроники» тяжких телесных мало. Хотелось бы труп. Он кадр оживляет.

– Нет, трупов нет, – сказал Автандил Георгиевич. – Но я лично банкиру шею сверну. Так ему и скажи. – Мой собеседник немного помолчал и попросил меня ему позвонить, когда уедет милиция. Продиктовал телефон, я тут же записала в блокнот, который у меня всегда наготове в сумке.

– Вообще-то милиции тут и сейчас нет, – сообщила после того, как получила телефон сутенера.

– Нет?! Уже уехали? Или ты раньше на месте оказалась?

– Признаться, я не в курсе, вызывали их или нет. Я точно не вызывала. – Повернулась к Виктору Анатольевичу и спросила у него, вызвать мне группу или нет.

Банкир судорожно замотал головой.

Автандил сказал, что в таком случае сейчас приедет сворачивать банкирскую шею. Велел передать Глинских, чтобы готовился компенсировать Автандилу ущерб, и связь отключил.

Мне что – я все передала банкиру. После чего попросила дать интервью для «Криминальной хроники» и рассказать, что же произошло у него в доме.

Виктор Анатольевич вдруг заметил, что не одет.

– Ничего страшного, – сказала я с самым невозмутимым видом. – Мы с Павлом ничего нового не увидели. Но наша главная требует от репортеров секса и крови. Так что вы нам очень подойдете. Паша!