На втором экране пожилой мужчина, зажав в объятиях молодую любовницу, лобызал ее круглые загорелые груди, на которых был четкий след от купальника. Девушка была в стереонаушниках.

На третьем молодые влюбленные трахались в бешеном ритме, как кролики, осыпая друг друга каплями пота.

На четвертом было месиво обнаженных негритянских тел, человек шесть, разобрать, что там происходит, не было возможности. Все смешалось: жаркое дыхание, придыхание, крики и стоны, похлопывание по ляжкам и незатейливый постельный разговор.

– Так хорошо?

– Да.

– А так?

– Тоже хорошо.

– А та-ак?!!

– О-оо!

Попандопулос не сводил глаз с экранов. Вадим кашлянул.

– Простите, сэр, что я отрываю вас от приятного времяпрепровождения…

Помощник капитана взглянул на него недовольно.

– Это моя служба, милейший. Я наблюдаю за порядком на корабле.

– Вы хотите сказать, что все это происходит здесь, на борту? – Вадим показал на экране.

– А где же? В Голливуде?! – захохотал Попандопулос.

– Я думал, видеофильмы…

– Вы плохого мнения обо мне. Я не смотрю порно. Порно оскорбляет нравственность, – обиделся Попандопулос.

– А это что?! – вскричал Вадим, указывая на экраны.

– Люди отдыхают. Они имеют право отдыхать, как им нравится. Они же не снимаются в кино.

Пожилой любовник внезапно перевернул девицу на живот и набросился на нее сзади так страстно, что с нее слетели наушники.

Негритянский группенсекс колыхался в едином ритме, издавая урчание.

– Вы хотите сказать, что подглядываете тайком? – спросил Вадим.

– Я не подглядываю. Я слежу за порядком и безопасностью пассажиров. В каждой каюте установлена видеокамера. Я могу переключать каюты с первого класса по четвертый… – Попандопулос защелкал ручками.

В каютах либо трахались, либо было пусто. Вдруг на первом экране возник Бранко Синицын, который засовывал что-то в плоской коробке под широкий матрас двуспальной кровати.

– А это что за тип? – спросил помощник.

– Это Бранко Синицын, – сказал Вадим.

– Вы его знаете?

– Прекрасно.

– Ну, тогда все в порядке. – Помощник переключился на новый экран, где трахались гомосексуалисты.

– Я вас прошу… – поморщился Вадим.

Попандопулос восстановил пожилую затраханную мексиканцами леди.

– Какие проблемы? – спросил он.

Вадим попросил на одну ночь пустую каюту без всяких объяснений. Попандопулосу объяснять было не нужно. Он очень хорошо знал, зачем люди берут пустые каюты.

– Пятьдесят долларов, – сказал он.

Вадим отвернул белый лацкан и показал жетон Интерпола.

– О! Нет вопросов! – грек поднял вверх ладони. – У вас какая каюта?

– Семнадцатая.

Попандопулос перевел экран кают первого класса на семнадцатую каюту. На экране снова возник Бранко, который на этот раз засовывал длинный провод под махровый ковер на полу каюты.

– Ваш друг, – сказал грек.

– М-да… – протянул Вадим, а сам подумал: «Что он там делает? Наверное, документы ищет?»

– А где его женщина? – спросил грек.

– Какая женщина?

– Ну, зачем он в каюте без партнера?

– А-а… Он старик. Ему не нужно. А попробуйте посмотреть, что происходит в каюте люкс номер три, – попросил Вадим.

На экране возникла голая донья Исидора, которая читала книгу «Русская кухня», лежа на широченной кровати.

– Тоже без партнера, – удивился помощник. – Странная у вас группа.

Вадиму стало обидно за русскую честь, и он попросил грека настроиться на каюту чилийских баскетболисток.

Там происходило нечто чудовищное. Алексей Заблудский с задранным к потолку членом, который был едва ли не больше его самого, прыгал на животе центровой, как на батуте. Она при этом издавала утробный чилийский смех. Затем поймала его за инструмент и направила в себя, как направляют шприц с противозачаточной мазью. Заблудский стал работать с частотой отбойного молотка.

– Интересный пассажир. Он уже третью обрабатывает, – заметил грек.

– Вторую, – поправил Вадим.

– Третью. Первая была утром, до завтрака.

– Ну, шустрила! – вырвалось у Вадима по-русски.

– Его так зовут? Шустрила? Он ваш друг? – заинтересовался грек. – У него невиданный фаллос. Кстати, перед этим здесь был один типчик вот с таким крошечным фаллосом, – засмеялся грек, оттопыривая мизинец. – С этой же леди. Но он ничего не смог сделать. Наверное, не из вашей команды.

Вадим покраснел.

– Какую вы мне дадите каюту? – сухо осведомился он.

Грек переключил тумблер. Возникла одноместная пустая каюта, в которой на стене висела кожаная плеть.

– Номер тридцать девять.

– А плетка зачем?

– На всякий случай. Среди пассажиров встречаются садисты и мазохисты. Упаси Бог, мистер сыщик, к вам это не относится, – рассмеялся Попандопулос.

Капитан получил ключ и отправился в свою новую каюту. Там он снял со стены плетку и засунул ее в шкаф, после чего принялся искать глазок видеокамеры. Найдя его под потолком, капитан залепил объектив жевательной резинкой и улегся на кровать в расстроенных чувствах.

– Фаллос… – бормотал он. – Придумали же слово, суки греки…

Донья дочитывала рецепт приготовления блинчиков с мясом, а мысль ее металась в поисках выхода из создавшейся ситуации.

Бранко Синицын доложил ей утром, что все готово к взрыву, украден дубликат ключа от каюты интерполовцев, и днем он будет минировать матрас в каюте Ивана и Вадима, пока агенты загорают. А ночью взорвет к ядрене фене. Последних слов донья не поняла, но страх за судьбу Ивана охватил ее. Ядреня феня представлялась чем-то чрезвычайно опасным.

– Ты мочь делать взрывать? – спросила донья.

Печальный умный взгляд Синицына выражал надежду на то, что на этот раз интерполовцы не избегнут своей участи.

Поэтому блинчики и ватрушки, голубцы и пельмени, которыми донья намеревалась потчевать Ивана на своем ранчо в Техасе, пока отступили на второй план. Сначала спасти Ивана, потом кормить. Никак не наоборот. Так решила Исидора.

Днем Исидора несколько раз выходила на палубу, где загорал Иван рядом с этой несносной толстой русской журналисткой, вымазанной йогуртом. Донья махала Ивану ручкой, он не отвечал. «Ничего, – думала донья, – он еще не знает о чеке и блинчиках с мясом».