распродаже. Решение о подобном наказании не пришлось по вкусу христианским делегатам, в частности, потому, что оно касалось семей, которые вообще не имели к делу никакого отношения. А их-то зачем выкидывать?

Однако протестовать против принятого решения было бесполезно, и благословляемая парламентскими депутатами и службой безопасности полиция, которая с самого начала проявила неспособность защитить своих граждан, объявила о решении об изгнании из города восьми христианских семей.

Решение было приведено в исполнение. Лидера салафитов назначили главным по продаже христианской недвижимости, а изгнанников предупредили, что если они когда-либо попытаются вернуться обратно, то никто не сможет гарантировать им безопасность. По мнению Египетской Инициативы За Личные Права, полиция, которая призвана быть правой рукой закона, в данной ситуации действовала ему вопреки. Беспощадно также звучит приговор, вынесенный Египетским Институтом по Правам Человека: «Позор законодательной и исполнительной власти. Она создала легальное прикрытие для преступлений, именуя это „искуплением“. Она наказала жертв и предоставила компенсации виновным в преступлении. Законодательные власти Египта и избранные политики будут считаться соучастниками этих преступлений до тех пор, пока не исправят несправедливость и не восстановят соблюдение законов о правах человека»[143].

Причина всех этих столкновений кроется даже не в межконфессиональной ненависти. Порой самого банального инцидента достаточно, чтобы по всей округе объявили охоту на христиан. Неизвестная, непредвиденная угроза держит здешних христиан в постоянной тревоге: их способна превратить в жертвы любая мелочь, к которой они могут даже не иметь никакого отношения.

А вот еще данные об одном случае, предоставленные Египетской Инициативой За Личные Права. 25 июля 2012 г. в деревне Дахсур в Гизе христианский работник прачечной Самех Нессейм по неосторожности оставил раскаленный утюг на рубашке мусульманина Ахмеда Рамадана, в результате чего на ней образовалась дыра. Получив обратно свою вещь испорченной, Рамадан пришел в ярость. На следующий день он собрал 20 своих друзей и привел их к магазину виновного, прожегшего рубашку, чтобы избить его. Христианин заперся в своей квартире, там же успел изготовить коктейль Молотова и сбросил его с крыши дома.

Бутылка с зажигательной смесью угодила в 25-летнего мусульманина Моаза Мухаммеда Ахмеда, который в момент беспорядков проходил по улице. Он вспыхнул, а позже скончался от ожогов в больнице. После его смерти перед домом христианина уже стояло 2000 жаждавших мести человек. Всех обитателей дома избили, разграбили их имущество, а здание подожгли. Затем пытались разрушить находившуюся в 200 м церковь, но этому помешали местные мусульмане.

Сразу же после вызова приехала полиция, но никаких действий не предприняла. И на этот раз гражданское мужество проявили все за исключением властей. Двоюродный брат работника прачечной получил увечья. Самех Нессейм был арестован вместе со своим отцом и посажен на 15 суток в тюрьму; ему были предъявлены обвинения в убийстве. Пятеро мусульман подверглись допросу, но, как обычно (стоит ли об этом вообще говорить?), ни один из них не был задержан[144].

По мнению египетской газеты Аль-Ахрам, которая неделю спустя занималась расследованием ситуации, после случившегося все городские христиане чувствовали себя в опасности. Так и не сумев их защитить, полиция приказала им всем покинуть город. К тому моменту, когда хоронили 25-летнего парня, в городе уже не осталось христиан.

После их ухода некоторые из ихдомов были разграблены и разрушены[145]. Позже все христианские семьи, которых насчитывалось 36, получили разрешение вернуться, а тем из них, чьим домам или лавкам был нанесен невосполнимый ущерб, государство предоставило денежную компенсацию в размере 10000 крон[146]. Но на сумму в 10000 крон мало что можно купить даже в Египте, в особенности если все ваше имущество разграблено или уничтожено.

– Исламисты чувствуют себя все сильнее и сильнее, – объясняет Самюэль Тадрос. – Они применяют принципы Братства на любой территории, где проживают. И хотя правительство не требует, чтобы все женщины носили хиджаб, на улицах все равно все в нихходят. Власти никогда не требовали закрывать торгующие алкоголем магазины, но почему-то их все закрыли. Братство никогда не говорит против христиан ничего плохого, но на них все равно нападают. Я гораздо меньше боюсь большого Мурси[147], чем 10000 мелких Мурси по всему Египту.

Мы просидели в кафе за полночь, и нам поднесли новые угольки, завернутые в фольгу. На Самюэле Тадросе синяя рубашка навыпуск, на лице – щетина. На коленях лежит коричневая куртка. Уже прохладно, и доносящийся с улицы шум заставляет его наклоняться над столом, чтобы я мог расслышать его слова.

– К коптам применят коллективные штрафы, – сообщает он. – Если один копт влипнет в какое-то дело, которое сочтут преступным, то обвинения предъявят всем коптам. Народ видит, что полиция бездействует и что никого не арестовывают.

Я интересуюсь, почему так происходит.

– Потому что виноват целый народ. На кого еще указывать?

Он просит меня вспомнить фильм Алана Паркера «Миссисипи в огне» 1988 г. с Джином Хэкменом и Уиллемом Дефо в главных ролях. Они играют двух следователей, каждый из которых ведет собственное расследование убийства молодого черного активиста и двух белых коллег. Действие картины происходит в 1960 г. в кишащем ку-клукс-клановцами американском южном штате.

– В египетских деревнях полиция является частью системы точно так же, как это показано в фильме, – говорит он. – Она будет против христиан и защищать нападающих.

Тадрос считает, что с коптами сейчас творится то же самое, что раньше, в свое время, происходило с евреями, только в данном случае этот процесс протекает значительно медленнее. Хотя есть и значительная разница.

– Египетские иудеи хотя бы могли бежать в Израиль, а для коптов такого «Израиля» не существует, – поясняет он. – Если вы копт в этой стране, то у вас есть четыре варианта, – и он их мне перечисляет. – Вы можете остаться и бороться за эти изменения. Вы можете подставить шею и принять, что вы гражданин второго сорта. Вы можете удалиться от общества и жить за стенами церкви или монастыря. Вы можете эмигрировать. Последнее не так просто, потому что Запад не намерен принимать у себя несколько миллионов коптов. Уехать могут только те, кто говорят по-английски, у кого есть деньги и хорошее образование. Здесь остаются бедные, старики и люди без образования.

Я интересуюсь, а можно ли ко всему происходящему с христианами за последние годы применить термин «преследование».

– Реки христианской крови здесь не льются, – отвечает он. – Это не столько преследование, сколько удушение. Часть гордого исламского самопонимания – то, что они способны «терпеть» христиан. Последним позволяется сохранять свою веру, но их статус в обществе понижается. В связи с этим наблюдаемое нами явление вряд ли можно назвать христианским холокостом. И хотя на