– Ох, Боже мой, – вздохнула Лариса.

– С учетом моего опыта ваша расстановка не так уж плоха. У одной моей пациентки собственный сын оказался убийцей из прошлой жизни. Чтобы она ни делала, сын всегда вел себя по отношению к ней агрессивно, мать его раздражала. Ее советы он высмеивал и все делал ей наперекор. По моей рекомендации женщина настояла на том, чтобы он съехал в студенческое общежитие. Она перестала его контролировать и вообще хоть как-то влиять на его судьбу. Прошли два мучительных для нее года, но она переломила ситуацию, и сын сам стал ей звонить. Сейчас они на пути к примирению. Процесс не быстрый, и у вас есть время. Иногда нужно просто понимание ситуации, и сама жизнь начнет вносить свои коррективы.

Оба супруга тяжело вздохнули и переглянулись.

– Отнеситесь к ней с терпением, этого для начала достаточно, – добавил доктор.

– Все понятно, это мы осилим, – резюмировал Геннадий.

– Я рад, – сказал Краузе и первым поднялся с кресла.

Лариса от обиды поджала губы, не на такой исход дела она рассчитывала, но нашла в себе силы и, прощаясь, поблагодарила доктора за совет.

* * *

Когда чета Потаповых покинула кабинет, доктор Краузе вышел в приемную.

– Что у нас на завтра?

– Полная запись, – ответила Анна и протянула ему расписание встреч. – После эфира с вашим телеинтервью звонки раздаются каждые пятнадцать минут.

– Ну, хоть что-то радует, – тоскливо произнес Краузе.

– Звонила некая Виктория Старикова, тоже хочет взять у вас интервью.

Доктор вспомнил проворную начинающую журналистку и еле заметно улыбнулся.

– На какое издание она работает?

Анна заглянула в свои записи и ответила:

– «Здоровье в ваших руках».

– Не слышал о таком.

– Я навела справки, этому изданию не больше года.

– Я хотел бы взглянуть на список вопросов.

– Уже отправила на вашу почту.

– Хорошо, я просмотрю их вечером и завтра дам ответ.

Как только он покинул офис, ему в голову пришла мысль проверить и другие дни на предмет использования кода сигнализации Елены. Он думал, что, возможно, сможет найти что-то необычное, что поможет ему разыскать жену.

После ужина, расположившись в кабинете, Эрих стал просматривать данные охранной фирмы за последние три месяца. По распечатке кодов он выяснил, что несколько раз, еще до отъезда жены, ее код использовался глубокой ночью. Код сначала вводили на снятие сигнализации и примерно через час снова ее включали.

Эрих задумался, сама ли она снимала с сигнализации или это делал кто-то другой? Если это была сама Елена, то он не сомневался, что она кого-то впускала. Если же это был кто-то, кто знал ее код, то он, сильно рискуя быть замеченным, целый час прогуливался по дому.

Доктор вспомнил о бутылке вина, которая дважды таинственным образом появлялась в винохранилище. Вероятно, именно так ее и проносили. Но зачем?

Он набрал номер охранной фирмы и оставил заявку на установку камер по всему дому.

Больше его никто не сможет обмануть. Если кто-то еще раз воспользуется кодом Елены, то он сможет представить доказательства вторжения в его дом и возбудить уголовное дело. Если это сама Елена приходит по ночам, то, возможно, по ее передвижениям он сможет понять, для чего она это делает.

Спустившись в гостиную, Эрих встал перед портретом жены и подумал о том, что, вероятно, он был влюблен не в Елену, а в созданный им же самим образ таинственной и загадочной женщины, которая очаровывала и манила его к себе многие годы.

Он нажал на клавишу воспроизведения на музыкальном центре, и по всей гостиной разнеслась знаменитая композиция Summertime в исполнении Эллы Фицджеральд и Луи Армстронга. Несмотря на название песни, ее начало всегда напоминало ему рождественскую мелодию, и Эрих подумал, что не перенесет одиночества в свой любимый праздник. Обычно накануне католического Рождества они с женой улетали в одну из европейских столиц и проводили три незабываемых дня. В прошлом году это был Париж.

Париж…

Эрих задумался. Именно туда она и сбежала от него.

Он стал вспоминать, как они гуляли по парижским улочкам и Елена сказала: «Париж каждому открывается с разной стороны. Завистник увидит недоступную ему роскошь, открытое сердце наполнится любовью и искренностью, а пустое сердце познает ностальгию, потому что кроме воспоминаний у него ничего больше нет».

Тогда Эрих ее спросил: «А каким его видишь ты?» И она ответила: «Многогранным и непредсказуемым. Кажется, что ты уже его хорошо знаешь, но нет, он снова и снова тебя удивляет, и ты чувствуешь себя одурманенной».

Он помнил, как после этих слов он обнял ее и страстно поцеловал. В тот момент он был безмерно счастлив! Он чувствовал, что судьба щедро его вознаградила: у него есть любовь, главная сила, которая движет всем его существом, наполняет и окрыляет. В тот момент он рассказал ей о своих чувствах, и она ответила ему взаимностью. Он видел ее глаза, они ему не лгали, она любила его. Не могла не любить. Когда ты живешь пятнадцать лет с одним человеком под одной крышей, то настолько тонко чувствуешь любое колебание его настроения, что доктор наверняка бы почувствовал, если бы жена лгала.

Но это было тогда, а сейчас Краузе стоит в пустом новомодном доме, в абсолютном одиночестве и смотрит на портрет женщины, которая его внезапно бросила, практически не объяснив своего поступка, кроме того факта, что она не знает, что ей нужно для счастья.

Тоска сжимала сердце. Боль была такой невыносимой, что его ноги подкашивались. Обессиленный, доктор лег на диван, закрыл глаза и несколько минут пролежал без движения. Сначала он хотел немного отдохнуть и потом просмотреть новые выпуски журналов по психиатрии, но навалилась усталость, мышцы стали расслабляться, и он задремал.

Он увидел Елену, стоящую напротив своего портрета в гостиной. На ней было платье, в котором она была в день отъезда.

– Тебе нужно его снять, – сказала она, показывая на портрет. – Ты же знаешь, он мне никогда не нравился.

Эрих хочет ей ответить, но не может. Он как истукан лежит на диване и не может пошевелиться.

– Я хочу, чтобы ты был счастлив, дорогой. Ты достоин лучшей участи, чем просто тосковать по ушедшей жене. Жизнь так коротка и хрупка, Эрих. Внутри тебя так много неизведанного и неоткрытого. Ты сам не знаешь, какое сокровище хранишь в себе. Ты должен стряхнуть с себя бремя одиночества и пробудиться. Эрих, ты должен пробудиться, ради себя.

Она подошла к нему вплотную и крикнула прямо в лицо:

– Пробудись!

Он вскрикнул и открыл глаза. Дом был погружен в темноту. Его ноги были накрыты пледом. Видимо, Василий увидел, что он задремал в гостиной, и выключил музыку и свет.