— Ты ошибаешься. Я ответил на все твои вопросы — на настоящие… Ты жаждал справедливости и уготовил судный день для тех, кто разрушил твою жизнь и жизнь Элени… Разве остальное имеет значение?

И тут на дальней стене пещеры затрепетали отблески, а свод засиял ослепительным заревом, жидким и подвижным, оживленным переменчивыми и безмолвными волнами: лунный свет отразился от подернутой рябью поверхности воды. Цвет скал сделался более ярким, оттенки его постоянно менялись. Стал слышен шепот моря, протяжный и могучий, словно дыхание спящего великана, а потом в воздухе, испещренном трепещущими отблесками, появился сильный запах соли.

— Пойдем, — сказал адмирал Богданос. — Чтобы добраться до выхода из пещеры и до моря, нужен почти час. Мы должны поторопиться, пока вода не поднялась слишком высоко.

Он двинулся дальше по мелкому гравию, покрывавшему дно пещеры, и шум его шагов смешался с далеким плеском волн Эгейского моря и с дуновением ветра. Клаудио последовал за ним, но вскоре остановился и застыл, пораженный: теперь свет заливал и пол грота, ясно очерчивая все малейшие неровности.

Огромная площадка была испещрена многочисленными курганами — тысячами, десятками тысяч могил. Над многими стояли надгробия из известняка, селенита или кварцита. Иногда рядом находилось какое-нибудь оружие, разъеденное солью, едва узнаваемое, воткнутое в землю. В иных местах поток воды разрушил могилы, обнажая останки и наслоения известняка, и создавал призрачные картины.

— Что это такое? Адмирал, что это за место — такой огромный некрополь?.. Это невероятно… подобное место… не может существовать в реальности.

Богданос продолжал идти дальше не оборачиваясь:

— Это Аид. Царство мертвых. Легенда гласит, что пещеры Диру были входом в Аид. Так вот, это и есть Аид.

— Вы решили надо мной подшутить?

— Мифы — не что иное, как истина, искаженная временем, подобно предметам, погруженным в глубокие воды. Эта пещера три тысячи лет использовалась как некрополь. Здесь покоятся минии, мифические пеласги,[13]повелители моря, ахейцы в прекрасных поножах, разрушители Трои. Здесь они тысячелетиями слушают песнь моря и ждут, пока свет Гекаты, луны, обласкает их голые кости. Тут покоятся юноши, преждевременно вырванные из жизни Керой,[14]невинные девы, матери, похищенные из объятий детей, мужчины в самом цвете мужества, мальчики, чьи щеки едва покрывались первым пушком. Они бороздили море на быстрых кораблях и землю на пылких конях, на величественных колесницах с поспешными колесами… Они спят в чистом песке, среди омытых водой скал, под этим торжественным сводом, в этом незагрязненном воздухе. Их покой священен и нерушим…

Он медленно повернул голову: зрачки были неподвижны и расширены, словно погружены в плотные сумерки. Клаудио изумленно посмотрел на него:

— Вы говорите так, словно устали от жизни, адмирал… Почему? Почему?

Богданос опустил голову и спрятал глаза в тени капюшона.

— Продолжим путь, — сказал он.

Агент Андреас Пенделени снял ремень с табельным пистолетом и повесил его на вешалку; комиссар полиции, приехавший из Каламаты, вопросительно поднял на него глаза:

— Ничего?

Пенделени покачал головой:

— Абсолютно ничего. Мы прочесали пещеры пядь за пядью, ныряльщики осмотрели все озера — ни единого следа, никаких отпечатков.

Комиссар тоже провел ночь на ногах, у служебной рации: глаза его опухли, голос стал хриплым из-за большого числа выкуренных сигарет. Пепельница, стоявшая на столе, была доверху полна окурками, воздух казался синим. Агент Пенделени открыл окно:

— Не возражаете, если я проветрю?

— Конечно… Вы, должно быть, тоже смертельно устали… Наверно, хотите домой. Мы досидели до утра, черт возьми.

— И безрезультатно.

— Никаких зацепок, подозрений?

— Я считаю, все было тщательно спланировано. Когда несчастный Карагеоргис связался со мной по рации, прося подкрепления, я бросился к нему на помощь, но меня задержала фура с древесиной, полностью перегородившая проезжую часть, я потерял почти полчаса… Убийце хватило этого времени, чтобы покончить с беднягой… Несчастный! Ему оставалось всего несколько месяцев до пенсии.

— Да. Он умер, как те солдаты, что погибают в последний день войны. Почему вы не арестовали водителя грузовика?

— Нет смысла. Он ни в чем не виноват. Он выполнял тщательно спланированный заказ. Получил груз и отправился в путь вскоре после того, как Карагеоргис вошел в пещеру Катафиги…

— Значит, у убийцы был сообщник. Возможно, это след…

— Я провел расследование, но никто не знает человека, описанного водителем грузовика. И даже если нам удастся найти его, будет трудно его разговорить, хоть бы он и был сообщником: ни один закон не запрещает перевозить груз древесины с одного места на другое… — Он вынул лист бумаги из внутреннего кармана пиджака и положил его на стол: — Как бы там ни было, здесь записаны отличительные приметы человека, заказавшего перевозку груза из Иеролимина в Гитион. — Он встал и закрыл окно. — А блокпосты? Вертолет, береговая охрана?

Комиссар покачал головой:

— Ничего. Он как будто исчез… У нас есть только эта дурацкая, бессмысленная надпись…

— «Я нага и мерзну». Как будто насмешка… И труп без одежды… Должно быть, мы имеем дело с маньяком… Проклятым сукиным сыном маньяком.

В этот момент в комнату вошел официант из соседнего бара с подносом в руках.

— Вероятно, вы тоже проголодались. Я велел принести кофе и бутербродов. Поешьте чего-нибудь.

Агент взял дымящуюся чашку кофе.

— Если вы не сразу уйдете, скоро должен приехать коллега из Афин — кажется, какой-то высокий чин из управления… Из тех, что распутывают самые сложные дела.

Пенделени взял свой пояс с вешалки.

— Нет, спасибо. Передайте ему привет от меня. Я вымотался и иду спать. Если я вам понадоблюсь, вы знаете, где меня найти.

Он покинул помещение как раз в тот момент, когда у здания полицейского участка остановилась машина. Оттуда вылез офицер, быстрым шагом, без стука вошедший в кабинет комиссара. Комиссар пошел ему навстречу, протягивая руку. Офицер сначала отдал честь, а потом с силой пожал ему руку:

— Капитан Караманлис, из афинской полиции, вольно, комиссар. — Он взглянул на поднос. — Я вижу, вы завтракали. Я вам помешал.

— О нет, это я так, перекусывал… Мы всю ночь провели на ногах… Быть может, вы составите мне компанию?

Караманлис сел.

— Не откажусь, комиссар. Я тоже не спал всю ночь, чтобы как можно скорее добраться сюда. А вы пока что расскажите мне обо всем произошедшем в подробностях. Вы, вероятно, понимаете, что мы почти наверняка имеем дело с маньяком: более месяца назад в Парфенионе, в Аркадии, убили, буквально зверски, еще одного нашего с вами коллегу, агента на пенсии Петроса Руссоса.