Он говорил, что доводы обвинения, обращение с ним в тюрьме и по выходе из нее, и в особенности собеседования с глазу на глаз со следователем проветрили ему мозги и политически его перевоспитали, что у него открылись на многое глаза, что как человек он вырос.

Рассуждения Дудорова были близки душе Гордона именно своей избитостью. Он сочувственно кивал головой Иннокентию и с ним соглашался. Как раз стереотипность того, что говорил и чувствовал Дудоров, особенно трогала Гордона. Подражательность прописных чувств он принимал за их общечеловечность.

Добродетельные речи Иннокентия были в духе времени. Но именно закономерность, прозрачность их ханжества взрывала Юрия Андреевича. Несвободный человек всегда идеализирует свою неволю. Так было в Средние века, на этом всегда играли иезуиты. Юрий Андреевич не выносил политического мистицизма советской интеллигенции, того, что было ее высшим достижением, или, как тогда бы сказали, - духовным потолком эпохи. Юрий Андреевич скрывал от друзей и это впечатление, чтобы не ссориться». Живаго пытается исцелить своих друзей от косноязычия. Доктор говорит о нехватке воздуха в комнате - общий мотив для советских поэтов, так ярко выраженный у Мандельштама. И еще в 20-е годы Марина Цветаева предсказывала Пастернаку: «Вы не израсходуетесь, но Вы задохнетесь».

Живаго убеждает друзей: «В наше время очень участились микроскопические формы сердечных кровоизлияний. Они не все смертельны. В некоторых случаях люди выживают. Это болезнь новейшего времени. Я думаю, ее причины нравственного порядка. От огромного большинства из нас требуют постоянного, в систему возведенного криводушия. Нельзя без последствий для здоровья изо дня в день проявлять себя противно тому, что чувствуешь; распинаться перед тем, чего не любишь, радоваться тому, что приносит тебе несчастие.

Наша нервная система не пустой звук, не выдумка. Она -состоящее из волокон физическое тело. Наша душа занимает место в пространстве и помещается в нас, как зубы во рту. Ее нельзя без конца насиловать безнаказанно. Мне тяжело было слышать твой рассказ о ссылке, Иннокентий, о том, как ты вырос в ней и как она тебя перевоспитала. Это как если бы лошадь рассказывала, как она сама объезжала себя в манеже».

После этого разговора Живаго-Пастернак уходит из семьи, поселяется в комнате, снятой для него Евграфом-Сталиным, и пишет стихи и статьи об искусстве, т. е., наконец, начинает заниматься главным образом тем, чем Пастернак занимался всю жизнь. А погибает в первый день, когда направляется на свою врачебную службу в Боткинскую больницу, куда его устроили по милости Евграфа. При этом «он жил в нескольких шагах» от родных, «совсем у них под носом и на виду, в теснейшем кругу их поисков».

Седая дама в лиловом, которую видит из окна трамвая умирающий Живаго, «была швейцарская подданная мадемуазель Флери из Мелюзеева, старая-престарая». Она символизирует смерть. Флери обогнала «заблудившийся трамвай» Живаго и пережила его.

Живаго умирает в 1929 году в возрасте 37 лет, как Пушкин и Маяковский. Дата рождения героя высчитывается из указания, например из сообщения, что Нике Дудорову в 1913 году идет четырнадцатый год («Ему шел четырнадцатый год. Ему надоело быть маленьким»), а Юрий Живаго двумя годами его младше. Следовательно, он родился в 1892 году, а университет кончил в 1912 году, в возрасте 20 лет, как когда-то Шеллинг.

Три любви Бориса Пастернака

Хорошо известно, что «Доктор Живаго» - роман во многом автобиографический. С главным героем Пастернака роднит поэтическое творчество и восприятие действительности, но различают профессия, национальность, внешние бытовые обстоятельства жизни и биография в целом. Например, сам Пастернак любил топить печь, копаться в огороде, тогда как Юрий Живаго к решению бытовых проблем был не приспособлен.

Как врач, герой романа не раз характеризуется как «гениальный диагност». Пастернак стремился поставить окончательный диагноз той болезни, которой болеет Россия. Как отмечает писатель Дмитрий Быков, «фабула романа проста, очевиден и его символический план. Лара -Россия, сочетающая в себе неприспособленность к жизни с удивительной ловкостью в быту; роковая женщина и роковая страна, притягивающая к себе мечтателей, авантюристов, поэтов. Антипов - влюбленный в Лару радикал, революционер, железный человек действия; Комаровский - образ власти и богатства, торжествующей пошлости, жизненной умелости. Между тем предназначена Лара - да и Россия - поэту, который не умеет ее обустроить и обиходить, но может понять. Юрий Живаго - олицетворение русского христианства, главными чертами которого Пастернак считал жертвенность и щедрость. Россия никогда не достается поэту - между ними вечно встает то всевластная жестокость старого мира, то всевластная решимость нового; а когда покончил с собой Стрельников и пропал Комаровский - умер сам Юра Живаго, и союз их с Ларой вновь не состоялся».

Между прочим, имя главной героине романа, Лара, Пастернак дал в честь Ларисы Рейснер, прототипа женщины-комиссара в «Оптимистической трагедии» Всеволода Вишневского. Ее красотой восхищался и которая, по мнению автора, «... была первой и, может быть, единственной женщиной революции.».

В этом контексте смерть Живаго в конце может восприниматься как искупительная жертва за грехи русского народа, призванная открыть Божьему свету души Гордона и Дудорова, какими они предстают в эпилоге, когда их конформизм значительно поколеблен не только войной, но и воспоминаниями о жизни друга.

По свидетельству О. В. Ивинской, «само имя «Живаго» возникло у Пастернака, когда он случайно на улице «наткнулся на круглую чугунную плитку с «автографом» фабриканта - «Живаго». и решил, что пусть он будет такой вот, неизвестный, вышедший не то из купеческой, не то из полуинтеллигентской среды; этот человек будет его литературным героем». Отсюда проистекают и обстоятельства биографии главного героя, который - сын заводчика, тогда как Пастернак - художника.

А то, что один из партизан называет Юрия Живаго «товарищ Желвак», представляет собой скрытый намек на скуластое лицо Пастернака.

В жизни Пастернака было три больших любви. Это -первая жена поэта, художница Евгения Владимировна Лурье, вторая жена, пианистка Зинаида Николаевна Нейгауз (урожденная Еремеева), которую Пастернак увел у своего друга, пианиста Генриха Густавовича Нейгауза, и переводчица и литературный работник Ольга Всеволодовна Ивинская, возлюбленная поэта, третья, «невенчанная» жена Пастернака. Легко убедиться, что все три возлюбленные поэта имели творческие профессии, но при этом его стихи по-настоящему понимала только Ольга Ивинская. Эти три женщины отразились в образах романа. Люди, близкие Пастернаку, легко узнавали в первой жене Юрия Живаго Тоне Евгению Лурье, в Анне Ивановне Громеко - мать Евгении, а в Комаровском - бывшего любовника и кузена Зинаиды Николаевны Николая Милитинского.

Первая жена Пастернака, художница Евгения Владимировна Лурье, была женщиной